Игра Богов
Шрифт:
– Только после того как отвесишь подзатыльник моему милому братцу!
Федерико стоял с таким кислым выражением лица, словно ему разрешили смотреть мультики, но телевизор вдруг сломался. Он обреченно вздохнул и убрал свою дорогую шпагу в не менее дорогие ножны. Кажется, это была ценнейшая семейная реликвия. Парень подозрительно избегал прямых солнечных лучей, двигался слишком изящно и быстро и выглядел чересчур хорошо. Неужели на него так сильно влияет влюбленность в Селесту?
– Отец звал тебя, Андрэ, – тихо сказал Рико своим серебряным голосом, – нам нужно идти!
– Как он? – переспросил мальчишка, его голубые глаза обожгло болью и печалью. – Как там моя Лиана?
– Спит, – кратко ответил Рико, – и снова ждет твоего поцелуя…
После таких слов мальчишка пулей выскочил из моего номера, его старший брат обернулся в дверях и вопросительно посмотрел на Селесту.
– Через десять минут встречаемся в холле, – ответила девушка, не задумываясь, – идем завтракать! Надеюсь, мой милый братец успеет помыться!
Рико улыбнулся и быстро закрыл за собой дверь, должно быть, уже считая секунды до их будущей встречи. Я закатил глаза и резко обернулся к своей новоиспеченной сестрице, собираясь задать ей одновременно тысячу и один вопрос.
– Где моя золотая монета, Лео? – опередила меня девушка. – И закат, и рассвет давно прошли! У тебя монета, которую платят Харону за переправу через огненную реку Стикс!
Я замер с открытым ртом, все мои вопросы тут же разлетелись, словно их и не было. Я вспомнил, как выплюнул старую монету себе на ладонь, как долго ее рассматривал и затем проглотил обратно, блеск золота и какие-то надписи на древнем неизвестном языке.
– Что? Какой еще Харон? – промямлил я, хватаясь за живот и мучительно пытаясь вспомнить, что произошло дальше с волшебной монеткой. – Я… не помню… Я потерял ее!
– Считай, что ты уже мертв, глупый! – ответила девушка. – Тот, кто носит эту монетку – бессмертен! Аид просто не видит его и не может занести в черные списки!
– Что за бред? – выпалил я, снова шаря в пустых карманах своего измученного пиджака. – Что здесь происходит? Ты совсем заморочила мне голову!
Селеста тяжело вздохнула, ее глаза вдруг стали чернее сажи, и, словно пара горячих углей, пронизывали меня насквозь. Я поежился, по спине пробежали мурашки.
– Да, ты, действительно, ее посеял, – пробормотала девушка себе под нос, затем ее глаза посветлели до медово-карих, и она повернулась к выходу, – марш в ванную! У тебя пять минут!
– Селеста! Стой! – только и успел крикнуть я, как она громко хлопнула входной дверью. – Чтоб тебя, тупая блондинка!
Скрипя зубами от досады, я вошел в ванную комнату и тут же погрузился в мир классической французской оперы. От мощного голоса мадам Ламберт звенели стекла и стаканы. Вентиляция между нашими санузлами оказалась сквозной, и пение было слышно так, словно я сидел в партере оперного театра. Ее верный Жюлли подвывал в проигрышах, да так звонко, что пару раз я даже уронил мыло. К счастью, мадам не услышала ни одного из моих ругательств.
Под «Женитьбу Фигаро» я ежился под холодными струями душа, дабы хоть немного взбодриться и проснуться, а под «Ромео и Джульетта» уже начищал зубы, стоя перед зеркалом в своей лучшей футболке с надписью «Помогу потратить деньги» и бриджах, сделанных из старых джинсов. На ногах были кеды, хоть стоптанные и выцветшие, но еще крепкие.
Внезапно пение за стеной оборвалось на полуслове, музыка и Жюлли тоже смолкли. Громко хлопнула входная дверь, послышались шаги, и донесся знакомый голос. Кажется, я знаю его обладателя: этого парня я не раз слышал и, может быть, даже видел. Вот только где?
Глава 11. Старый знакомый
Я быстро прополоскал зубы, плеснул остатки воды из стакана в раковину, прислонил его к стене и прижался к нему ухом, надеясь подслушать разговор.
– … парень семнадцати лет, – говорил молодой мужской голос на английском, – худой и глуповатый на вид. Зовут Леонид Хомкин.
– Я не знаю никаких Хомкин! – отвечала мадам; на заднем фоне весело подтяфкивал пудель. – Здесь нет никаких Хомкин! Месье! Зачем вы лезете под мою кровать?!
– Хомкин – опасный преступник! – отвечал незнакомец, судя по грохоту, он быстро передвигал мебель. – Малолетний вор и убийца!
Послышался грохот и крики, Жюлли залаял в полный голос. Я уронил стакан в раковину, чудом его не разбив. Голос принадлежал Вадиму Степкину, моему однокласснику, которого я имел неосторожность этой ночью вытащить с того света, сделав вампиром.
– Кажется, его мордоворот Толик не с ним, – думал я, прислушиваясь и боясь услышать за стеной басовитый гнусавый голос, – и где же он?
Но у меня не было времени теряться в догадках. Как только из-за стены раздался очередной грохот, визг хозяйки и лай пуделя, я бросился к балкону и, как мог осторожно и быстро, перелез на соседский балкон. Странная и ужасно нелепая картина предстала перед моими широко раскрытыми глазами.
Вадим, худой рыжеволосый парнишка, разметал мебель в комнате по углам, открыл все шкафы и перевернул тумбочки. Несчастная мадам сидела на кровати в одном тигровом халате, связанная собственными колготками, с кляпом во рту, сделанном из небольшого желтого мячика. При сжатии он свистел и пищал – весьма забавная игрушка для собак и… отличный кляп для охрипшей напуганной женщины.
– Хомкин должен быть здесь! – ворчал Вадим сквозь стиснутые зубы; как и прочие вампиры он значительно похорошел, его серые глаза стали ярко-зелеными, волосы отливали начищенной медью, а голос звучал гораздо мягче и приятней, вот почему я так тяжело его узнал. – Это же номер 225? Отвечайте!
Связанная мадам судорожно завертела головой, с ярко-желтых волос во все стороны посыпались бигуди, Жюлли с веселым визгом бросился сразу за парой из них. В моей мокрой после душа голове все быстро встало на свои места: Вадим, должно быть, узнал номер моей комнаты в бортовом журнале и тут же прилетел насладиться своей сладкой местью. Но кто-то очень хитрый, скорее всего Селеста, заменил номер моей двери на соседний – 226. И вампир попал не в ту комнату и не к той жертве.
Вадим оскалил клыки, резко подскочил к окну и быстро задвинул жалюзи: солнце снова выглянуло из-за облаков. Дальше раздался такой истошный визг пуделя и хриплый крик хозяйки, что я чуть не свалился с балкона. Сам не зная, что делаю, я распахнул стеклянную дверь и влетел в комнату, готовясь к самому худшему. Мадам была жива и невредима, только в глубоком обмороке. А вот ее пудель… Маленькая белая собачонка валялась у ног вампира, окровавленная и бездыханная. Вадим облизал рубиновые от крови клыки и улыбнулся: