Игра Бродяг

Литтмегалина

Огонек меж деревьев становился все ближе и ярче. Голоса затихли, свирель звала еще несколько минут, а потом и она умолкла, однако неутихающее любопытство влекло бродяг дальше. Когда они приблизились к освещенной поляне, Наёмница схватила Вогта за руку. Они остановились, прячась за широким старым деревом. В центре поляны горел яркий костер, высоко вздымаясь к черному небу. Людей, рассевшихся вокруг костра, было пятеро: трое мужчин, ребенок (съежившийся мальчик лет одиннадцати, уткнувшийся в колени) и девушка, очень молоденькая на вид. У нее были длинные волосы цвета воронова крыла — блики от пламени костра мерцали в них, как факелы в ночи. Ни у кого из пятерых Наёмница не заприметила свирели.

«Почему они больше не играют?» — прошептал Вогт в ухо Наёмнице. Она отмахнулась от него, но сама думала о том же. Ноющая потребность снова услышать чарующие звуки ощущалась как голод.

— Какая тихая ночь, — сказала девушка. — В такой тиши можно расслышать, как звери дышат.

В ответ ей раздался смех. «Все, уходим, живо!» — пятясь, Наёмница потянула Вогта за собой.

В этот момент один из мужчин — горбоносый, с седыми кудрявыми волосами, лет пятидесяти на вид — выхватил из-за ворота свирель и приложил ее к губам. «Мы должны уходить», — напомнила себе Наёмница и замерла, жадно прислушиваясь. В грустной мелодии растворились все ее мысли. То же очарование и бездумность разлились в серых выпуклых глазах Вогта.

Человек отнял свирель от губ и властно приказал:

— Выходите сюда, оба. Мы вас сразу заметили.

Воровато переглянувшись, Вогт и Наёмница шагнули на поляну. Чуть позже Наёмницу посетила запоздалая мысль, что вообще-то ничто не препятствовало их бегству и необязательно было идти к тем, к кому совсем не хочется, только потому, что те, видите ли, приказали. Замечательная мысль, но чего бы ей не явиться вовремя? Однако непосредственно в тот момент Наёмница была слишком растеряна и подчинилась.

Только мальчик не поднял патлатой головы, тогда как четверо остальных, не скрываясь, насмешливо уставились на Вогта и Наёмницу. Наёмница ответила настороженным взглядом, а Вогт — наивным, усугубив его широкой дружелюбной улыбкой.

— Забавная парочка, — усмехнувшись, заметила черноволосая девушка. — День и ночь, но друг без друга едва ли существуют.

Все рассмеялись. Наёмница стиснула кулаки.

— Не стоит злиться, — произнес седой, уловив ее движение. — Садитесь к нашему костру. Мы вам не враги.

Вогтоус сразу плюхнулся на свой мягкий, пухлый зад — поближе к огню, как будто тепла летней ночи ему было недостаточно. Наёмница села позади него, держа спину напряженно выпрямленной. Возле костра она заприметила пищу, разложенную на чистой тряпице, и подумала, сглотнув обильно выступившую слюну: «Сволочи! Жрут мясной пирог!» После ягод на завтрак и отсутствующего обеда мясной пирог представлялся ей пределом счастья.

— Я — Вогт, — ткнув себя пальцем в грудь, сообщил Вогтоус, бросив на пирог вожделеющий взгляд. — А она — Наёмница. Мы бродяги, — он обращался ко всем и все же главным образом к седому горбоносому человеку с яркими проницательными глазами, который, как сразу чувствовалось, был в этой компании главным.

— Филин, — представился горбоносый.

— Почему Филин? — осведомился непосредственный Вогт.

— Не знаю. Может потому, что тоже охочусь по ночам.

Вогт простодушно улыбнулся. «Надо было бежать», — тоскливо подумала Наёмница.

— Чернобурка, — показал Филин на девушку. — Медведь, Ужик и Цыпленок.

Мальчик наконец-то поднял голову, явив немолодое, грубое лицо с вывернутыми губами и складчатыми веками; глаза его тлели, как гнилушки. В первую секунду Наёмница так испугалась, что едва не подскочила, и лишь затем сообразила: он не ребенок, он — карлик! Ей доводилось слышать, что такие люди существуют, но прежде она их не встречала.

— Цыпленок, как всегда, хмур, — усмехнулся седой. — Он все еще не простил свою мать за то, что она не родила его высоким красавцем. Кроме того, она выбросила его в выгребную яму, а это тоже довольно обидно.

Цыпленок проворчал что-то. Его голос звучал глухо, как будто он сидел в бочке. Наёмница беспокойно заерзала. Не оглядываясь, Вогт потянулся к ней и успокаивающе погладил по коленке.

— Возьмите пирога, — рокочущим низким голосом предложил Медведь. Он был кареглазым, простоватым на вид, с рябым лицом, но даже сейчас, когда он сидел на земле, сгорбившись, было заметно, какой он высокий и какие широкие у него плечи.

Наёмницу и Вогта не требовалось долго упрашивать.

— Извините, — сказал Вогт, отломив от куска корочку. — Остальное мне не съесть. Я не ем мясо.

— Дай мне, — потребовала Наёмница. — А я отдам тебе мою корку.

Вогт набил щеки, словно хомяк. Наёмница глотала не жуя, как голодная собака. Люди со звериными именами наблюдали.

— Кто вы такие? — спросил Вогт с набитым ртом. — Пожалуйста, расскажите. Нам очень интересно.

— Мы тоже бродяги — в некотором роде, — ответил Филин. — Ходим из страны в страну, из города в город, из деревни в деревню. И везде ищем заработок.

— Вы — странствующие актеры? — предположил Вогт.

— Что-то вроде, — кивнул Филин.

— И вы совсем-совсем, никогда-никогда не участвуете в этом бессмысленном лишении людей жизни, что мы наблюдаем повсюду? — произнес Вогт так буднично, как будто этот вопрос был более чем естественен.

— Посмотри на нас, — рассмеялся Филин. — Чернобурка только и думает, что о пении. Медведь завязывает узлами железные прутья, но не способен придавить и кузнечика. Ужик осторожен и труслив — или умен, тут как посмотреть. Он гибок — во всех смыслах. И, пока грубые мужланы умирают в неразумных боях, он свивается в кольца, как змей. Многие готовы щедро заплатить за то, чтобы посмотреть, как он это делает. Ну и кто остается? Малыш Цыпленок да я. Но я мирный человек. Мне нравится путешествовать и играть на свирели. Я не хочу другой жизни.

Вогт торжествующе оглянулся на Наёмницу. «Вот видишь, а ты думала, что они плохие». Наёмница, не склонная принимать чьи бы то ни было слова на веру, не разделяла его восторгов.

— Куда вы направляетесь сейчас? — спросил Вогт.

— В город.

— Туда? — спросил Вогт, указав в сторону городишки, где они на пару с Наёмницей пережили несколько сомнительных приключений, спровоцированных ложными моральными установками.

— Нет, в большой. В Торикин.

— Тогда нам по пути! — возликовал Вогт.