Игра как феномен культуры
Шрифт:
Робею, что-то бормоча невнятно.
Я шлю в Прованс привет далекий мой,
В него вложил я и любви немало.
Считайте чудом щедрый дар такой:
Меня любовью жизнь не наделяла,
Лишь обольщала хитрою игрой, —
Овернец, правда, ласков был порой,
Очей Отрада тоже обласкала.
Очей Отрада! Случай мой чудной,
Все чудеса затмили вы собой,
Вы, чья краса столь чудно воссияла!»
2-й
«Вот миннезингеры выходят на арену.
Не кровь, а стих они прольют на сцену».
Пероносец:
«Самый знаменитый из немецких миннезингеров, мастер куртуазной песни и эпиграммы, безземельный рыцарь Вальтер фон дер Фогельвейде вынужден был полагаться на покровительство знатных вельмож и князей. Поэзией он занялся около 1190 года при дворе в Вене, вдохновленный примером Рейнмара фон Хагенау, одного из величайших германских поэтов. После 1198 года он скитался по разным городам Европы. Около 1220 года император Фридрих II пожаловал ему небольшое поместье. Вальтер фон дер Фогельвейде проявил себя не только в области любовной канцоны. Он откликается на все события своего времени: обличает папский Рим, восстает против рыцарских междоусобий, против сбора пожертвований на крестовые походы».
Вальтер фон дер Фогельвейде:
«Благословляю день знакомства с тою,
Что душу мне покорила и тело;
Она мое сердце своей добротою
Приворожить к себе сумела.
Меня навек отныне полонил
Образ ее, благой и прекрасный,
И алый рот с улыбкой ясной.
Я мысли и чувства направил к ней —
К милой, чистой и доброй безмерно;
Нас много ждет счастливых дней,
Если будет она милосердна.
Жизнь полюбить меня научил
Образ ее, благой и прекрасный,
И алый рот с улыбкой ясной».
Король:
«Твой выбор доказывает такой вкус и щедрость души, что было бы постыдным грехом перейти к другому жанру, но правила турнира не позволено нарушать никому. Герольд! Приступайте к своим обязанностям!»
1-й герольд:
«Кричит восторженный народ:
Вот и тенсона предстает».
2-й герольд:
«Тенсона (тенцона) происходит от провансальского tenso, что означает борьба, спор. Это обмен стихотворными посланиями. Два поэта по очереди складывают строфы, соответствующие канцоне, но без сюжетных и стилистических ограничений. Мы вам представим поэтический диспут двух знаменитых трубадуров – Гираута де Борнейля и Рамбаута III, графа Оранского».
Пероносец Гираута де Борнейля:
«Мой храбрый рыцарь —
Гираут де Борнейль из Лимузена.
Он путешествовать мастак.
Он обошел полсвета
В Третьем крестовом походе,
Ричарду Львиное Сердце верно служил.
Паломником ходил он в Палестину,
Однако не для того, чтоб стать аббатом.
Сочиненью песен себя он посвятил.
Зимой творит он, а летом
Поет свои творенья людям.
Лучший стих для него – тот, что понятен
и прост.
Лучшая манера – «открытая», «ясная».
И нет тенсон его прекрасней!»
Пероносец Рамбаута III, графа Оранжского (Д’Ауренга):
«Клянусь небом, Д’Ауренга будет победителем на сегодняшнем турнире. Это самый изысканный из трубадуров, выступающий под псевдонимом Линьяуре. Он умеет внушить неподдельную страсть, изливаясь в искусных песнях графине де Диа. Хотя его манеру называют trobar clus («замкнутая», «темная»), он имеет немало продолжателей и сторонников».
Король:
«Пусть начинают! Вперед, поэты! Скрещивайте перья, ибо прекрасные очи взирают на вас».
Рамбаут III:
– Сеньор Гираут, да как же
так?
Вы утверждали, слух идет,
Что песням темный слог
нейдет, —
Тогда я вам
Вопрос задам:
Ужель, избрав понятный слог,
Себя я показать бы мог?
Гираут де Борнейль:
– Сеньор Линьяуре, я не враг
Затей словесных, – пусть поет
Любой, как петь его влечет, —
Но все же сам
Хвалу воздам
Лишь простоте певучих строк:
Что всем понятно – в том и
прок!
Рамбаут III:
– Гираут, зачем тогда, чудак,
Трудиться, зная наперед,
Что труд усердный попадет
Не к знатокам,
А к простакам.
И вдохновенных слов поток
В них только вызовет зевок?
Гираут де Борнейль:
– Линьяуре, я – из работяг,
Мой стих – не скороспелый
плод,
Лишенный смысла и красот.
Вот и не дам
Своим трудам
Лишь тешить узенький мирок.
Нет, песни путь – всегда
широк!
Рамбаут III:
– Гираут! А для меня – пустяк,
Широко ль песня потечет.
В стихе блестящем – мне почет.
Мой труд упрям,
И – буду прям, —
Я всем свой золотой песок
Не сыплю, словно соль в мешок!