Игра на двоих
Шрифт:
========== Глава 32. Истории не повторяются ==========
Один за другим мы покидаем вагон. Примроуз и Пит идут впереди, мы с Хеймитчем и Эффи следуем за ними. Пронзительные крики толпы просачиваются сквозь стены вагона, обитые тонкими листами железа и заглушают даже звонкий стук головокружительно-высоких и угрожающе-острых каблуков Бряк. Я спешу к выходу, не оборачиваясь: мне ведь известно, что за единственным мимолетным взглядом последуют долгие часы щемяще-тоскливой боли в груди и жгучее желание вернуться в родной Дистрикт, в родной лес, в Деревню Победителей, в мир и покой. Ворвавшийся сквозь приоткрытое окно порыв ветра приносит новые запахи.
Чувствую, как на плечо ложится рука Хеймитча. Ах да, вот и еще один пленник Капитолия и Голодных Игр. От его прикосновения сердце успокаивается и на несколько секунд замедляет свой бег. Однако стоит нам выйти на платформу, и оно снова несется в бешеном ритме, словно готовясь выпрыгнуть из груди. Приветливо улыбнувшись, мы дружно поднимаем руки и долго машем собравшимся. Тут и там мелькают вспышки камер, слышатся приветственные крики и одобрительный свист. Прим оборачивается и одаривает меня вопросительным взглядом. Я вижу, как трудно ей находиться в самом центре внимания незнакомых людей, несмотря на всю ее наивную открытость этому миру. Мне остается лишь ободряюще кивнуть. Хеймитч слегка подается вперед и, наклонившись к Питу, что-то тихо говорит ему на ухо. Тот понимающе кивает и покровительственным жестом обнимает за плечи свою юную напарницу. Я с сомнением смотрю на Эбернети, но тот лишь усмехается краями губ и незаметно подмигивает. Кажется, у одного из менторов уже есть план.
Час спустя мы прибываем в Центр Подготовки. В просторном холле трибутов уже дожидаются помощники стилистов и, не успеваем мы войти в зал, как Прим и Пита уводят в подсобные помещения — «смывать серость Двенадцатого», как любит выражаться Эффи. Меня, Хеймитча и Бряк провожают в небольшие, просто обставленные гостиные: по традиции, пока команда подготовки превращает трибутов в чистые листы, на которых можно творить все, что только заблагорассудится капитолийцам, менторы встречаются со стилистами, чтобы обсудить образ, в котором их подопечные предстанут на Большом Параде перед многотысячной публикой.
Комната, в которой мы ожидаем появления Цинны и Порции, не в силах поразить воображение своими размерами, однако приятно удивляет по-домашнему уютным стилем. Ни резких линий и цветовых контрастов, ни стеклянных стен и изогнутой в самых немыслимых позах мебели — только привычные чуть шершавые деревянные поверхности и мягкая ткань обивки дивана.
— Надо же, мой любимый трибут стал ментором! — звуки голоса друга звучат для меня ничуть не хуже мелодии, сыгранной Хеймитчем на старом, чуть дребезжащем рояле.
Губы сами собой растягиваются в широкой улыбке; Цинна белоснежно улыбается в ответ и, подойдя ближе, заключает меня в крепкие, но бережные объятия.
— Рад тебя видеть, Генриетта.
— Взаимно, Цинна, — я ласково треплю его по отросшим волосам и чувствую, как в груди появляется знакомое ощущение теплоты и спокойствия.
Еще один верный друг и защитник рядом. Наши объятия слегка затягивается: я уже слышу деликатно покашливание Порции и тихое ворчание Хеймитча за спиной. Оставив напоследок легкий поцелуй на моей щеке и удостоившись за это подозрительно-ревнивого взгляда ментора, Цинна наконец отстраняется. Я здороваюсь с Порцией, после чего мы рассаживаемся вокруг низкого деревянного столика и приступаем
— Уже видел свою подопечную? — с любопытством спрашиваю я.
— Да, — чуть помедлив, отвечает стилист, — я смотрел запись церемонии Жатвы.
И, немного помолчав, добавляет, не сводя с меня испытующего взгляда:
— Кажется, история повторяется…
— Нет, Цинна, — я резко обрываю парня, не позволив его словам посеять зерно надежды. — Она не такая, какой была я. На этот раз все будет по-другому.
В глазах стилиста мелькает тень.
— Жалеть нужно не меня, а Примроуз, — холодно и сухо отвечаю я на так и не заданный, но витающий в воздухе вопрос.
И мы возвращаемся к работе.
Следующая пара часов, за которую Флавий, Вения и Октавия, наверное, успели снять с моей подопечной несколько слоев кожи, пытаясь отмыть ее от угольной пыли, проходит в обсуждениях и спорах. Ломаются черные карандаши, сминаются белые листы бумаги. На самом деле Цинна уже давно подготовил несколько эскизов, но, взглянув на них, я лишь задумчиво пожимаю плечами. Недоуменно — обиженный взгляд стилиста. Судорожный вздох Порции. Недовольство на лице Эффи. Ну да, я же позволила себе усомниться в гениальности нашего гения. Переглянувшись с Хеймитчем, незаметно для остальных закатываю глаза и обреченно выдыхаю. Какие же они чувствительные, эти капитолийцы.
Еще полчаса уходит на то, чтобы убедить Цинну, что его видение и вкус как никогда безупречны. Дело совсем не в образе, который он выбрал для трибутов Дистрикта-12. Дело в том, как этот образ будет смотреться на одном из них.
— Публика заметит и запомнит Прим, как это произошло год назад с тобой, — убеждает меня стилист. — Это не обычная серая роба, в которой все кажутся на одно лицо!
— Лучше подумай, кем она предстанет перед зрителями и спонсорами, — упрямо возражаю я. — И что те о ней подумают!
— О чем ты? — непонимающе моргает парень. — Сейчас нам всего лишь нужно, чтобы она произвела впечатление. Это первая встреча трибутов с Капитолием…
— …и она слишком важна для их будущего, чтобы обращать внимание лишь на внешность!
Я начинаю злиться. Почему он не понимает таких простых вещей? Почему не может взглянуть на проблему чуть глубже, не так поверхностно? От внезапно накатившего приступа раздражения в глазах темнеет, а мысли путаются и разбегаются в разные стороны. У меня не хватает слов. Я не могу объяснить, что именно имею в виду, потому что не сразу понимаю, почему Цинна не понимает меня. Поднявшись с дивана, молча беру со стола листок с эскизом костюма для Прим и, встав у окна, пристально рассматриваю рисунок, пытаясь представить, как это будет выглядеть в реальности. Цинна сверлит меня непонимающим взглядом. Вдруг мне становится грустно. «Он не знает, что значит быть трибутом, и потому не в силах понять тебя с полуслова», — с горечью думаю я, глядя в темно-карие глаза стилиста. Глубоко вздохнув, я возвращаюсь к команде и протягиваю эскиз Цинне.
— Если что-то не так, я могу переделать, — видя мои сомнения, нерешительно предлагает он. Но я лишь опускаю глаза и отрицательно качаю головой. В этот момент дверь приоткрывается и в комнату входит команда подготовки. Водные процедуры закончились, теперь дело за стилистами: одежда, прическа, макияж. Получив наше одобрение, Цинна и Порция покидают гостиную и спешат на встречу со своими новыми подопечными.
В висках стучит кровь. Тук-тук, тук-тук. Словно крошечные молоточки отбивают ритм. Я начинаю нервно ходить по комнате, невольно подстраиваясь под неумолкающий стук в голове. Хеймитч поднимается на ноги, обходит диван и, усевшись на подлокотник с моей стороны, несмело тянется ко мне и касается моей руки.