Игра на двоих
Шрифт:
Вечером, скрывшись в своем купе, оставляю дверь приоткрытой, желая намекнуть, что сейчас присутствие Хеймитча мне необходимо ничуть не меньше, чем в Капитолии. Однако ментор не спешит появиться и защитить меня. Не до конца понимая его поведение, делаю глубокий вдох и решительно выхожу из своего купе. Пройдя по узкому коридору, освещаемому лишь тусклым светом луны, добираюсь до апартаментов ментора. Тихо постучав, но не услышав ответа, приоткрываю дверь и проскальзываю внутрь. В комнате царит полумрак; лишь над кроватью горит одинокий ночник. Хеймитч лежит на заправленной постели, держа в руках книгу, но явно забыв о ней: глаза пристально следят за моими действиями. Я на мгновение останавливаюсь, но в ту же секунду прогоняю непрошеные мысли и сомнения. Приблизившись к кровати, устраиваюсь рядом с мужчиной и с самым невозмутимым видом обнимаю его и опускаю
Может, не я одна чувствую себя в безопасности, когда мы вместе? Судя по спокойному дыханию мужчины и лежащему на столике оружию, Хеймитчу не снятся кошмары, стоит ему уснуть рядом со мной. Казалось бы, он совершенно чужой мне человек, причем старше, опытнее и сильнее - что я могу ему дать? Если стремление позаботиться о родителях вполне объяснимо, то в случае с Хеймитчем я не сразу понимаю, что движет мной. Не могу отделаться от странного, иррационального желания защитить его - так, как он защищает меня. Не в благодарность, не для того, чтобы вернуть долг и не быть обязанной, а просто потому, что он очень дорог мне, и его жизнь значит для меня больше, чем моя собственная, как бы сильно я ей ни дорожила. На ум приходят слова ментора, сказанные во время наших тренировок: человек всегда ценит жизнь любимых людей больше своей. Вот и разгадка. Я была неправа: Хеймитч не чужой. Он мой, только мой. Я сама призналась в своих чувствах в тот момент, когда Сноу задал мне вопрос о подвеске-талисмане. Я не думала над ответом, слова «любимый человек» показались мне самыми подходящими для того, чтобы описать мое отношение к Хеймитчу.
Приподнимаюсь на локте и, пользуясь тем, что ментор крепко спит, окидываю его внимательным взглядом. Даже во сне брови упрямо сдвинуты, ресницы чуть подрагивают, а с губ так и не исчезла усмешка. Не отдавая себе отчета в собственных действиях, провожу рукой по длинным светлым волосам. Жесткие, вечно спутанные и взъерошенные на вид, на самом деле они тонкие и мягкие, как легкая ткань одного из платьев, сшитых для меня Цинной. Сильные руки мужчины способны крепко держать оружие и в то же время осторожно обнимать меня, едва касаясь спины. В его объятиях я чувствую себя совсем иначе, чем в те редкие минуты, когда меня обнимает отец: мне хочется обнять Хеймитча в ответ, прижать к себе и не отпускать. Чувствовать его тепло. Смотреть в темно-серые глаза, постигая все новые глубины. Держать его руку в своей. Отдавать и получать. Радоваться его искренней и теплой улыбке. Переживать, видя его боль и страх. Спрятаться от всего мира, его жестокости и несправедливости, от ярости Организаторов, от вездесущих глаз Сноу.
С ним я позволяю себе какие-то слабости, которые никогда не показала бы родителям. С ним я всегда откровенна: мы можем говорить на любые темы, осуждать законы Капитолия, нарушать правила, смеяться в лицо смерти. С ним я могу не притворяться, что все в порядке, когда боль разрушает меня изнутри. Он знает, что мне пришлось пережить, и может понять мои страхи, сомнения и желания без слов. В любой момент я могу просто подойти и молча обнять его - он поймет меня без слов и не потребует объяснений. С ним мне легко: я чувствую себя свободной и настоящей.
Снова и снова вспоминаю наш последний разговор с ментором и вызывающее поведение Финника во время Бала Победителей. Обдумывая его слова, медленно, шаг за шагом понимаю, что служило причиной тех или иных фраз, действий, поступков ментора. Если раньше, уходя на Арену, я видела в его глазах лишь привязанность, то сейчас, вернувшись, заметила в них нечто большее, то, что выходит за рамки общепринятых отношений между наставником и его подопечной. Но, в силу определенных причин, мне удалось разобраться во всем далеко не сразу. Теперь я в полной мере могу осознать чувства Хеймитча, которые он сам, судя по всему, еще не понял и не принял до конца. За столь короткое время ментор смог привязать меня к себе так крепко, как не удавалось никому. В свое время я сознательно отдалилась от родителей, не желая причинять лишние страдания ни им, ни себе. Но мне совсем не хочется отталкивать Хеймитча; как он сам сказал, и ему, и мне не привыкать
Теперь понятна та грусть, что, казалось бы, совершенно неожиданно охватила меня на станции. С возвращением в Дистрикт все изменится: меня и Хеймитча больше не связывают узы “ментор - трибут” и кто знает, хватит ли у нас сил, чтобы остаться теми, кем мы стали друг для друга. Желая заранее подготовиться к возможным переменам, я думаю о том, что его привязанность еще не настолько сильна, чтобы преодолеть разделяющее нас расстояние. В Капитолии все было легко; в Дистрикте, в нашем привычном мире все будет куда сложнее. Может быть, я снова останусь одна, наедине со своими кошмарами, а бывший ментор предпочтет добровольное изгнание моей компании. Меня страшит не одиночество - меня страшит прежняя жизнь, в которой не будет его. И все же, как ни уговариваю себя оборвать нити, связывающие меня с ментором, мне становится ясно: не все так просто. Я ужасно боюсь остаться для Хеймитча никем - смутным, полустертым воспоминанием, которое рано или поздно вытеснят алкоголь и годы одиночества. Забавно: такого страха мне не приходилось испытывать даже на Арене. Единственное, что остается - самой сделать первый шаг, показать Хеймитчу, что он важен для меня. Что его чувства взаимны. Что я не хочу оставаться для него никем.
За размышлениями время летит незаметно. Остаток ночи я провожу, все также устроившись на плече ментора, стараясь запомнить все, что нам пришлось пережить за прошедший месяц и задержать ускользающие мгновения. Остановить каждое из них. И прожить его еще раз. Чуть только первые лучи солнца освещают комнату, как я понимаю, что пора уходить. Оглянувшись на мирно спящего ментора, осторожно поднимаюсь и выскальзываю за дверь. Вернувшись в свою комнату незамеченной, принимаю горячий душ, неосознанно пытаясь сохранить приятное ощущение тепла, и переодеваюсь в широкие штаны, майку и легкие ботинки. Тщательно расчесав волосы, завязываю два высоких хвоста. Найдя в комоде сумку на длинном ремне, прячу в нее платье и зажигалку. Окидываю взглядом комнату и выхожу в коридор. До прибытия в Дистрикт остается не больше часа.
В столовой меня уже ждут наставники: Эффи сверяется с ежедневником и моментально выдает программу на сегодняшний день, а Хеймитч улыбается краем губ и приглашает сесть рядом с ним. Воспоминания о прошлой ночи застигают врасплох. Горький аромат крепкого черного кофе. Насмешливая улыбка. Чувство безопасности. На мгновение растерявшись, не сразу вспоминаю о своих намерениях. Удостоившись удивленного взгляда мужчины за обычно несвойственную мне медлительность, я все же устраиваюсь на соседнем стуле. Бряк, перечислив мероприятия, на которых нам нужно присутствовать сегодня, торопливо пьет кофе и убегает готовиться к прибытию в Двенадцатый. Мы с ментором остаемся вдвоем.
– Ты слишком задумчивая, - замечает Хеймитч.
– Размышляю о том, сколько еще праздников в честь победы мне придется вытерпеть, - отмахиваюсь я.
Ментор недоверчиво приподнимает бровь, но ничего не говорит. Он встает и становится напротив стола, спиной к окну. Я продолжаю сидеть за столом, опустив голову и сложив руки на груди. Время снова сыграло со мной злую шутку: кто знает, когда мы в следующий раз сможем остаться наедине. Это мой последний шанс сказать обо всем, ответить на его признание. Нечего бояться, как и нечего терять. Я решительно поднимаюсь на ноги и приближаюсь к ментору. Тот отходит от окна и опирается спиной о стену.
– Хочу кое-что успеть до возвращения домой, - за моей хитрой улыбкой скрывается целая буря эмоций, которая вот-вот вырвется наружу.
Хеймитч с интересом сморит на меня. Его глаза смеются, но в самой глубине я вижу волнение.
– И что же?
Вместо ответа я поднимаю руку и осторожно касаюсь его лица кончиками пальцев. Он не отстраняется и не отталкивает меня, а лишь продолжает наблюдать. Внезапно поезд останавливается. На платформе нас уже ждут мирные жители, миротворцы и множество камер - мое возвращение станет еще одним шоу. В коридоре слышится стук каблуков Бряк. Все, что я хотела сказать ему напоследок, вылетает из головы. У меня почти не остается времени. Не отдавая себе отчета в собственных действиях, приподнимаюсь на носки, стремительно сокращая расстояние между нашими лицами, и целую своего ментора. Он не успевает ответить: мой поцелуй больше похож на легкое, ни к чему не обязывающее прикосновение. Отступив на шаг, поднимаю взгляд на мужчину, грустно улыбаюсь и, не оборачиваясь, выхожу из столовой и направляюсь к выходу. Уже у дверей ко мне присоединяется Эффи.