Игра на выживание
Шрифт:
Из состояния оцепенения Теодора вывел лишь шорох осыпающейся земли, горсть которой была брошена священником на крышку гроба. Снова зазвучали знакомые слова молитвы, произносимой по-латыни, и могильщики споро принялись за работу. В какой-то момент Теодору показалось, что собравшиеся вокруг могилы люди вздрагивают при каждом звуке врезающейся в землю лопаты, но это ощущение быстро прошло. Все стояли неподвижно, и, наверное, каждый был погружен в какие-то свои раздумья, которые, возможно, даже не имели отношения к Лелии, как бы дорога и мила она не была сердцу каждого из них. Венки и живые цветы ложились на свежий могильный холмик, пока, наконец, их ворох не стал выше надгробного камня, стоявшего
Ольга Веласкес коснулась его руки. Люди начинали раходиться. Служба закончилась.
– Взгляните на Рамона, - шепнула Ольга.
– Может быть, вам все-таки стоит подойти и поговорить с ним?
Рамон стоял, закрыв лицо руками, а рядом суетился Артуро, пытаясь хоть како-то утешить его.
Теодор изо всех сил стиснул зубы и не двинулся с места. Незнакомая женщина тронула его за руку и что-то негромко сказала. Теодор побрел к своей машине, по пути к которой ему пришло пройти мимо Рамона. Ольга последовала за ним. Три или четыре раза его останавливали какие-то люди, чтобы пожать ему руку и сказать несколько слов собозенования - прямо как если бы он был её мужем.
– Я обязательно напишу вам, - пообещал сеньор с моржовыми усами, пожимая руку Теодору, и неожиданно для самого себя Теодор узнал в нем господина Санчеса-Шмидта, состоятельного коллекционера живописи и почетного попечителя нескольких музеев.
В конце концов Теодор оказался на расстоянии всего какого-нибудь ярда от Рамона. Ему не хотелось разговаривать с Рамоном, но окружающие ожидали от него, чтобы он заговорил с ним.
– Рамон?
– окликнул его Теодор.
Рамон поднял на него непонимающий взгляд заплаканных глаз.
– Я хотел поговорить с её родителями. Где они?
Теодор невольно огляделся по сторонам, хотя и не был уверен, что сможет узнать их. С родителями Лелии он виделся лишь однажды, когда приезжал в Веракрус.
Рамон же тем временем уже направлялся к высокому седеющему межчине в черном плаще и миниатюрной женщине, вокруг которых собралось несколько человек. Теодор, мельком взглянув на Ольгу и супругов Идальго, уже дожидавшихся его у машины, поспешил следом за Рамоном и Артуро Балдином. В конце концов, рассуждал он, ему тоже следует переговорять с её родителями.
– Это не я. Я этого не делал, - трагическим шепотом твердил Рамон, обращаясь к скорбящей паре.
– Я не хочу, чтобы вы думали
Теодор получше пригляделся к Рамону, решив, что тот был просто пьян. Но нет, Рамон, напротив, оказался совершенно трез.
– Сеньора и сеньор Бальестерос, - вмешался Теодор, перебивая Рамона. Он обменялся с ними рукопожатиями и учтиво поклонился.
– Мы все потрясены случившимся. Я хочу, чтобы вы считали меня своим другом. Ваша дочь была мне очень дорога.
– Он осознавал, что его знания испанского языка было не достаточно для такого случая, и фразы получались до неприличия простыми и незамысловатыми. В серых с коричневыми прожилками глазах мужчины - они так были похожи на глаза Лелии - стояли слезы.
– Gracias 1), - только и смог сказать он.
________________________________
1) Спасибо (исп.)
– Я хочу, чтобы вы знали о том, что я невиновен, - продолжал канючить Рамон.
– Ну что, ты Рамон, - быстро отозвался Теодор, - не думаю, что они...
– Они должны мне поверить!
– отрезал Рамон, сбрасывая руку Артуро со своего плеча.
– Он переживает больше любого из нас, - извиняющимся тоном пояснил Артуро, обращаясь к родителям, и отец Лелии кивнул, очевидно, желая побыстрее отделаться от столь назойливого собеседника.
– Лелия меня любила, - продолжал Рамон.
– Меня ложно обвинили. Вы ведь понимаете, не так ли?
– Да-да, конечно, - поспешно согласился отец Лелии, друзья которого уже тем временем настойчиво тянули его за рукав, пытаясь увести с кладбища.
– Мы все понимаем, - бесцветным голосом проговорила сеньора Бальестерос, как будто ей было совершенно безразлично, кто убил её дочь, и в данный момент имело значение лишь то, что она была мертва. Кроме Лелии у них была ещё одна дочь, но она вышла замуж и уехала в Южную Америку. Так что Лелия была их любимицей.
Рамона же, похоже, подобный исход разговора категорически не устраивал.
– Можно я приеду проведать вас в Веракрус?
Тяжко вздохнув, мать Лелии попыталась соблюсти приличия.
– Ну конечно же, Рамон, мы всегда будем рады вас видеть.
– Вы же верите, что я невиновен, ведь верите, да?
– не унимался Рамон, хватая за плечо сеньора Бальестероса.
– Конечно, Рамон, они тебе верят, - сказал Теодор, пытаясь положить конец всеобщему замешательству, хотя в тот момент он и подумал о том, что вряд ли невиновный человек станет поднимать столько шуму, и что, возможно, Бальестерос думают о том же.
– Я обязательно приеду к вам в Веракрус, - пообещал Рамон.
– До свидания. Adios 1).
_______________________________
1) Прощайте (исп.)
– Adios, Рамон, - сказала сеньора Бальестерос.
Рамон глядел вслед удаляющейся супружеской чете, и казалось, что он вот-вот снова бросится за ними вдогонку.
Толпа заметно поредела. Теодор и Артуро переглянулись.
– Ты уж позаботься о нем, ладно?
– попросил Теодор.
– Si. Делаю все, что в моих силах. Жена мне помогает. Он ведь не спит по ночам.
– Наверное, тяжко ему пришлось в полиции?
– Еще бы!
– отозвался Артуро.
– Рамон не знает, как разговаривать с полицейскими. Но зато они знают, как обращаться с ним!
Ольга Веласкес и супруги Идальго стояли поодаль и о чем-то переговаривались, то и дело поглядывая на Рамона.
– Что бы вы там себе ни думали, а только я не делал этого!
– внезапно во всеуслышание объявил Рамон.
Никто на это ничего не ответил, и даже не сдвинулся с места.
– Тео, ты будешь сегодня у нас?
– спросила у него Хосефина. Она устраивала поминальный обед, на который должны были собраться родственники Лелии и несколько её самых близких друзей.