Игра на жизнь, или Попаданка вне игры
Шрифт:
— Мы на вершине горы, Тома. Не самая высокая точка в Суаф, но это центр сферы и место хаора.
— Как такое возможно — переместить крепость целиком?
— Точно так же, как она переместилась тысячу лет назад на границу миров. В момент моей полной инициации сработало древнее заклятие и все вернулось на свои места. Условием возвращения было обретение потомком Орияра полной силы хаора.
— И никто не пострадал?
— Нет, но если мы не вернемся, кто-нибудь точно пострадает, — улыбнулся Ворон и коснулся серьги в ухе. — Твой отец требует вернуть ему дочь. Похоже, он решил,
— Как? Разве жрецы не признали…
— Признали. Но Небеса тут, как ты понимаешь, совсем другие.
— Но зачем священникам врать?
— Чтобы сохранить свою жизнь. Они быстрее всех поняли, что магические потоки изменились. И даже не потребовали, чтобы мы обменялись завершающими ритуал венчальными кольцами.
Еще одно? — ужаснулась я. Три кольца — это перебор. Помолвочное, обручальное, теперь еще венчальное… Стоп.
— Твое кольцо! — ахнула я, глядя на свои родные руки без единого украшения. — Оно осталось на теле Тиррины! Если оно — ключ, непойманный предатель за ним придет, чтобы проникнуть в сокровищницу и уничтожить Око! Надо немедленно вернуться, Дэйтар.
Но Ворон не выглядел обеспокоенным. Он обнял меня, поцеловал медленно, нежно, бережно. И лишь потом как-то предвкушающе улыбнулся:
— На то и расчет, душа моя. Предатель не сможет упустить такой шанс. Поэтому мы здесь, чтобы не мешать ему прийти в ловушку. Он думает, что о Тиррине все забыли.
— Но…
— Не беспокойся. Ты не представляешь, сколько было желающих обманом получить ключ к Оку за все тысячелетия, как оно существует. Мы знаем все уловки похитителей. Не о чем переживать. Сейчас я больше беспокоюсь за сара Андрея Кьор-шью-ноф. Идем? Мы еще успеем полюбоваться видами.
Он как-то по-особому выделил голосом первый слог нашей исковерканной в его устах фамилии, и меня осенило:
— Подожди еще минутку, Дэйтар. Я не верю в совпадения. Скажи, завоеванная демонами и погибшая сфера Кьор, звучание моей фамилии и похищение моей души — это не случайность?
Лучившиеся нежностью и радостью серые глаза Ворона мгновенно потемнели и перестали улыбаться.
— Вот об этом нам всем и надо поговорить, Тома.
Дэйтар перенес нас в холл перед малым кабинетом, я с трудом его узнала по уникальной резьбе на черной двери, изображающей атакующего ворона. Интерьер дворца тоже изменился, картины, прежде тусклые и хмурые, теперь поражали буйством красок и энергией, казалось, рвущейся в мир из тесных рам.
Лаори-Эрль, приветствуя хозяина, мигнул многочисленными «глазами» — полотнами с пейзажами, и они заиграли салютами и радугами. Я невольно провела по ближайшей стене рукой и почувствовала слабую пульсацию, словно где-то в недрах горы билось огромное сердце.
На ближайшей картине появился ворон — спланировал на ветку дерева и склонил набок голову. Показалось, что птица улыбается. Каркнув, птица сорвалась с ветки, метнулась вправо, на миг появилась в следующей картине, как в окне, и по цепочке полотен направилась к кабинету.
Дверь была приоткрыта.
— Там, в салоне, синенькое чучело, на которое я потратил три пули. Это был действительно демон? — явственно прозвучал густой и уверенный бас Андрея Васильевича Коршунова. — Настоящий? Живой?
Дэйтар распахнул дверь, пропустил меня вперед и ответил:
— Демон был настоящий, живой, cap Андрей. А ваши пули, надеюсь, были серебряные?
При нашем появлении мужчины, расположившиеся в креслах и на диване, поднялись, а папа так быстро оказался рядом со мной, словно обзавелся личным порталом.
— Томка, дочка! — Он стиснул меня в медвежьих лапах. — Кровинка моя маленькая…
Я хлюпнула носом и… позорно разревелась. Слезы неудержимо катились из глаз, пока Коршунов, оторвав меня от груди, не спросил тихо:
— Этот смазливый… кхм… женишок тебя обидел?
— Нет! — перепугалась я. — Никто не обидел. Это я от радости плачу. Я тебя три года не видела и думала, что уже не увижу!
Коршунов снова прижал к широкой груди мою голову и бережно погладил по волосам, как в детстве.
— Мне тут уже рассказали в общих чертах. Не могу поверить! Чистое фэнтези какое-то! Что же ты пережила, моя милая, страшно представить. Но знаешь, я догадался, что месяц назад в больнице очнулась не ты. Не моя дочь. Вроде внешне ты, а внутри — чернота. И я бился над этой загадкой.
Маги с умилением наблюдали за воссоединением семьи.
— Кхм, — деликатно кашлянул мой учитель менталистики, магистр Нэйсон. — Прошу прощения, cap Андрей, что вмешиваемся…
— А вы не вмешивайтесь, уважаемый, — отмахнулся Андрей Васильевич. — На пару минут беседы с дочерью я имею полное право. И заметьте, даже не требую, чтобы наш с ней разговор проходил без свидетелей. Я по доброте душевной даже напоминать не буду, что вашему хозяину полагается за похищение землянина и его дочери. Вот только спрошу. Тома, ты добровольно согласилась на брак с этим… хм… иностранцем? Что-то эта драчливая компания на развалинах пустого амбара с голым камнем в центре не произвела на меня впечатления законной свадебной церемонии.
Я хихикнула. А ведь действительно отец в корень зрит — третий этап риртонской свадебной церемонии нельзя назвать завершенным. Кольцами не обменялись, благословения Небес не получили.
— Добровольно, папа. Я люблю Дэйтара. Ты ведь нас благословишь?
— Ты уверена? Как я понял, тут сплошь да рядом какие-то Кашпировские. В смысле на мозг могут наступить так, что и не заметишь.
— Пап, я тоже менталистка, и на мне защита.
Была. А если в родном теле никакой защиты уже нет? Выглянув из-за широкого отцовского плеча, я нашла взглядом магистра Нэйсона. Тот кивнул:
— Есть защита, есть. Ты забыла, ученица, что магия — это душа и разум, а не тело. Твое ментальное тело сменило физическую оболочку, но твой талант остался при тебе. И я вижу, что талант этот наследственный. Вы тоже ментальный маг, сар Андрей.
— На Земле нет магии! — одновременно возразили мы с папой.
— Есть, — уверенно сказал Ворон. И, ловко выдернув меня из ослабевших папиных объятий, провел к диванчику и усадил поближе к накрытому столику. И тарелку с кусками мяса и хлебом не забыл подвинуть, и вина налить. Обожаю моего пернатого!