Игра с джокером
Шрифт:
– Не нравится мне, что она себя виноватит, - говорю я.
– Это, - говорит врач, - вполне объяснимая реакция, которая бывает в подобных случаях. Жертвы насилия очень часто боятся, что к ним начнут относиться с презрением, потому что, мол, они сами чем-то спровоцировали насильников. Вот эта мысль, что они и сами опозорены, и семью опозорили, и пробуждает в них ложное чувство вины. Тут ничем не поможешь, кроме ласки и заботы. Надо внушать потихоньку, что её вины в этом нет, что глупо думать, будто она могла как-то дополнительно "спровоцировать" ворвавшихся в квартиру
– Спасибо, - говорю я врачу.
– Учту.
И двигаю в милицию. Спрашиваю там начальника, проводят меня к майору Наумкину.
– Здравствуйте, Михаил Григорьевич!
– говорит он.
– Что, о наших событиях прослышали?
– Прослышал, - отвечаю.
– Вот, зашел узнать подробности.
– Да какие подробности!
– машет рукой майор.
– Явился этот тип ни свет ни заря, перепуганный в усмерть. Сдаюсь, заявляет, больше не могу. Чувствую, что обложили нас со всех сторон, так лучше я сам покаюсь. И рассказывает, что это они на квартиру Пигарева налет совершили, но сам он в квартире не был, на шухере стоял. Что где-то минут двадцать - ну, от силы полчаса - в квартире шум стоял, а потом они смылись.
Ты гляди, думаю, Букин, ушлый мужик, в точности угадал, какую линию будет этот Антон Сизов гнуть.
– Так в квартире четверо разбойничали, - говорю.
– Кто ж, в таком случае, ещё двое?
– Утверждает, что не знает. Мол, его братан Олег, тот, которого застрелили, каких-то своих друганов привел, прежде двум другим братьям неизвестных. Видно, для этого дела или нанял, или привлек. Если увидит их опознает для следствия с удовольствием, но сказать, кто они и откуда, не может.
– Это он, конечно, хитрит, - говорю.
– Может, хитрит, а может, и нет, - вздыхает майор.
– У них иногда доверия между собой ни на грош, даже в ближайшей родне. Нам бы сбежавшего брата поймать, мы бы побольше узнали.
– Как вы думаете, - спрашиваю, - этот покаявшийся действительно не знает, куда подался его брат, или темнит?
– Есть у меня такое ощущение, будто что-то он знает, - говорит майор.
– Уж больно видимо нервничает, когда о его брате Сергее разговор заходит. Видно, не хочет брата закладывать, чтобы лишних неприятностей не наживать. Он свою явку с повинной исполнил, на снисхождение может рассчитывать - а остальное, видишь ты, его не касается!
Еще бы ему не нервничать, думаю - он ведь, в отличие от майора, знает, что с братом произошло! В какую-то яму, наспех вырытую, его брат спрятался, но про это он милиции петь никак не собирается...
– А можно мне на него поглядеть?
– спрашиваю.
– Почему нельзя?
– говорит майор.
– Пойдемте, посмотрите. Из одного любопытства хотите увидеть, или как?..
– "Или как", - отвечаю.
– Хочу пару вопросов ему задать, усовестить его, гада...
– Гм...
– говорит майор.
– Насчет "усовестить", это вы хватили... И вообще, лишнее общение с арестованным не очень приветствуется... Но вам,
Мы выходим из его кабинета, спускаемся вниз.
– Да, кстати, - сообщаю я по пути.
– Я спросил у Настасьи насчет этого потерянного паспорта и доверенности на пенсию, так что можете лишний раз её не тревожить...
– и рассказываю ему все, что мне довелось узнать.
– Это интересно...
– говорит майор.
– Да, я так и думал, что нечто подобное случилось - что Пигарев, паспорт потеряв, заверил доверенность там, где его хорошо знают и документы предъявить не потребуют... Не он один так делает... Хорошо, что вы узнали - нечего Анастасию Петровну лишними расспросами волновать, это вы правы...
И доходим мы до камер предварительного заключения, где в отдельном отсеке Антон Сизов сидит, а через клетушку от него всякие пьяницы и мелкие хулиганы скопом запихнуты.
– Вот он, красавчик, - говорит майор Наумкин.
– Можете полюбоваться.
Сизов голову поднял, смотрит исподлобья, не шевелится и ни звука не издает.
Я его разглядываю, а тут как раз майора к телефону кликнули - звонок из области, от высокого начальства. Он и заспешил. На ходу мне кивнул: мол, расспрашивай быстренько, пока время есть.
– Эй!..
– негромко говорю я, когда майор удалился.
Сизов голову повернул.
– Чего тебе, дед?
– Да вот... Не знаю, как и начать... Там, на улице, странные люди вертятся...
– Что за люди?
– Откуда я знаю? Остановили меня, узнали, что я иду показания по делу Пигарева давать как свидетель, и говорят: "Слушай, дед, будет у тебя возможность потихоньку парой слов с Антоном Сизовым перемолвиться, спроси у него, куда он труп второго брата спрятал, и кто ему помогал..."
У Сизова все лицо перекосилось, и от страху стало совсем крысиным. Вы видали когда-нибудь, чтобы на бычачьей морде крысиное мелкое выражение появлялось? Вот и я думал, что такое невозможно. Ан нет, оказывается, со страху и бык может в крысу превратиться!
– Ты...
– у него аж дыхание перехватило.
– Надеюсь, ты ничего об этом милиции не сказал, старый болван?
– Да что я, совсем с ума спятил!
– отвечаю.
– Они меня предупредили: если поймем, что ты милиции о нас и о нашем вопросе рассказал, живым до дому не дойдешь! Мол, у тебя все на роже будет написано, такие, как ты, ничего скрыть не умеют... Так что мне им сказать?
– Скажи им, что я с их пути убрался, и дело с концом! Но что они ошиблись, не мы тут крайние. Так что, избавившись от нас, они ничего по большому счету не добьются. Им тех, кто над нами, убирать надо.
– А если они спросят, кто это, те, кто над вами?
– этак растерянно спрашиваю я.
– А вот это, - оскалился Сизов, - я им скажу, если они мне все гарантии дадут. Не только пообещают, что охоту за мной прекратят, но и гарантируют, что защитят меня от тех, кого я им сдам! Так и передай.