Игра с тенью
Шрифт:
Впрочем, мои приготовления оказались ненужными. Леди Истлейк не было дома. Я уже прошел половину лестницы, как вдруг, под влиянием внезапной мысли, остановился.
— Стоукс, — сказал я, оборачиваясь, — не могла ли моя сестра забыть у вас на прошлой неделе свою записную книжку? Она маленькая — вот такого размера — в красной сафьяновой обложке?
Стоукс секунду размышлял.
— Не знаю, сэр, но, похоже, я мог ее видеть. Не подождете ли вы минуту?
Он возвратился через полминуты.
— Не эта ли, сэр?
В руках он держал записную книжку Мэриан.
— О, благодарю
На мгновение Стоукс забыл о необходимой для лакея сдержанности. Улыбнувшись, он сообщил:
— Там же, где находится большая часть вещей из будуара леди Истлейк. Под грудой бумаг.
Под грудой бумаг.
Всю дорогу до Бромптон-гроув я размышлял, что бы это значило.
Возможно, объяснение вполне невинно. Леди Истлейк обнаружила записную книжку в гостиной, для сохранности отнесла ее в свой будуар, положила на видное место — и забыла о ней.
Но в таком случае, почему она не вспомнила об этом, получив письмо Мэриан?
Очень хорошо. Записную книжку нашел слуга и, решив, что она принадлежит леди Истлейк, отнес в ее будуар. Попав на стол, книжка немедленно присоединилась к куче разнообразных бумаг и среди них затерялась. А леди Истлейк даже не узнала, что она там лежит.
Вполне возможно.
Однако не менее вероятно, что она знала о ее местонахождении. Тогда почему она не возвратила записную книжку Мэриан? И даже, похоже, позаботилась о том, чтобы припрятать ее, пусть и не очень успешно?
Я так и не разрешил эту загадку и, возвратившись домой, плотно запер дверь мастерской, приставив к ней стул, а затем уселся и открыл записную книжку.
Поначалу я не находил объяснений. В книжке Мэриан не содержалось ничего, кроме кратких записей о Тернере, — рассказы людей, с которыми она встречалась, факты, дотошно выписанные из дневников и писем. Но потом, уже в конце, я отыскал длинный перечень ее выводов. Резюме пестрело повторами, зачеркиваниями и порой еле поддавалось чтению, однако я сумел уяснить достаточно, дабы понять, что передо мной — набросок той характеристики Тернера, которую Мэриан прислала в Камберленд. Особое внимание привлекали восемь слов:
Бедный Тернер
Его бедная мать
Добрая миссис Бут
Бедный Тернер. Добрая миссис Бут. Если Тревис прав, то подобные выводы не могут порадовать сэра Чарльза. Слишком много сочувствия. Слишком много понимания.
И вдруг целый поток мыслей, одна другой чудовищнее, стремительно заполонили мой ум, словно стая вырвавшихся из ловушки крыс.
А если леди Истлейк прекрасно осведомлена о заговоре и даже принимает в нем участие?
А если она и является истинным вдохновителем? И, зная принципиальность своего мужа, вознамерилась исполнить то, что совестливый сэр Чарльз никогда не позволит себе сделать? В конце концов, ее преданность мужу общеизвестна, так почему бы ей не встать на защиту его интересов?
Услышав, каковы взгляды Мэриан (представленные и как мои собственные), леди Истлейк чрезвычайно встревожилась. И когда судьба послала
Или, возможно, приняв определенное решение, она не пустила события на самотек. До сих пор я полагал: ридикюль стащили у Мэриан для отвода глаз, намереваясь заманить меня туда, где было удобнее организовать похищение. Однако, возможно, преследовалась двойная цель. Мэриан неизменно утверждала, что не могла забыть записную книжку; а в те моменты, когда я неоднократно терял вора из виду, он мог свободно передать ее сообщнику.
Но здесь крысиная возня ненадолго затихла: я заметил противоречие. Неужели леди Истлейк или ее родственники были знакомы с моим похитителем, его женой либо их близкими? И поскольку сэр Чарльз, без сомнения, воспользовался бы всей своей властью и связями, дабы найти этих людей и купить их признания, то становилось непонятно, на какого посредника могла опереться леди Истлейк, не подвергаясь опасности разоблачения. Кто мог бы содействовать ей, кто?
И тут выскочила еще одна крыса: а если это мистер Кингсетт?
Возможно, именно поэтому они с женой присутствовали на обеде; и по той же причине леди Истлейк терпела его вызывающее поведение.
И поэтому он, перед самым появлением вора, коснулся Мэриан и произнес: «Пожалуйста, мисс Халкомб», — указывая, у кого красть сумочку.
Я легкомыслен. Я надеялся найти разгадку. А обрел многочисленные сомнения.
Только что Дэвидсон принес очередное письмо от Лоры. Я положил его ко всем прочим. Я не в силах читать ее письма.
Все эти отвлечения — мои враги. Они мешают моей работе. Я должен выбросить их из головы и взяться за кисть.
Среда
Возможно, чудовище — отражение, которое я вижу в зеркале.
Прошлым вечером часа два пытался писать, но без толку.
Я улегся в постель, но заснуть не смог. Я ощущал себя осажденным со всех сторон. Безоружным. Воля и энергия меня покидали.
Я подумал: «Необходимо действовать, дабы вновь обрести силы».
Я снова оделся и вышел. Мне казалось, что я нахожусь в полном одиночестве и никем не замечен. Судя по тому, что случилось позже, теперь я предполагаю обратное.
Ветра не было, однако от мороза перехватило дыхание. Сквозь пальто, кожу и плоть стужа проникла до самых костей, словно я покоился в могиле и могильный холод брал свое.
И все-таки смерть — определенность. Лучше идти, ощущая в себе смерть, а не пустоту.
Первым делом я вспомнил о Марстон-румс. Я должен отыскать благоухающую мускусом проститутку и получить то, за что уплатил.
Но когда я приблизился к огням и толпам Хэймаркета, моя решимость поколебалась. Пожалуй, я не столько боялся быть узнанным (вряд ли кто-нибудь мог узнать меня в нынешнем обличье, да и меня это мало тревожило) — мне не хотелось разгадывать ужасающую шараду, составленную из вежливости и хитрости. Здесь, на Пикадилли, вам не скажут: «Я стою пять монет». На Пикадилли требуют церемоний: лукавых взглядов, смешков, игривостей; официантов и выпивки; обоюдного сообщения имен, претензий на особую заинтересованность. Одна мысль об этом вызвала у меня тошнотворное ощущение, почти отвращение.