Игра в бессмертие
Шрифт:
— Так это не ты устроил в «Дворге» стрельбу? — понял я. — Мы с Кэсс считали, это твоих рук дело…
— Не моих, — возразил Роберт. — Администрация «Дворга» отменила все квесты, связанные с Триумфальной аркой, а затем спровоцировала войну энписи. Теперь никто из игроков туда и близко не подойдёт. Но аккаунты админов позволяют разгуливать среди неписей, даже если те палят друг в друга из огнемётов. Понимаешь, что это значит?
Разумеется, я понимал:
— Админы изучают куклу, пока неписи воюют?
— Пытаются изучить, — поправил меня Роберт. — Вряд
— И ты хочешь… — начал я, но Роберт меня перебил:
— Нельзя допустить, чтобы кукла попала к ним в руки. Сейчас они её взять не могут, но через месяц–другой что–нибудь да придумают: это лишь вопрос времени. А завладев куклой, они узнают о «Фениксе».
Я просёк, к чему он клонит:
— Так теперь тебе нужно, чтобы куклу забрала Кэсс? С моей помощью? После того, как ты вставлял нам палки в колёса?
— До тебя не дошло, почему я это делал? — Роберт стал раздражаться. — Да, именно этого я и хочу… но при условии, что себе вы её не оставите. Мало того: когда кукла будет у вас, Рябова отдаст мне Бедуина, а я его уничтожу. Вместе с куклой, яблоком и биноклем.
Вероятно, мой взгляд сказал ему всё, что я об этом думаю. Не дожидаясь возражений, Роберт стал объяснять:
— Если в полном составе вложить эти вещи в инвентарь Бедуина, настройка «Феникса» завершится. С Рябовой всё будет в норме: она останется в ВИРТУСе навсегда и сохранит рассудок. Но никто, кроме неё, Бедуином воспользоваться не должен, — его голос, вопреки облику, посуровел: — Виртуальная вечность — слишком щедрый подарок для человечества: мы и близко к нему не готовы… Подумай об этом — и поймёшь сам.
Я с минуту размышлял.
Собственно, что мы теряем? Если Роберт не соврал, и Кэсс, раздобыв куклу, перестанет в ней нуждаться (как и в яблоке с биноклем), то пусть он делает с Бедуином что хочет. Ведь по сути–то он прав: ключи от рая не должны быть в руках людей… По крайней мере, до тех пор, пока там не хватит места для всех.
Но даже если Роберт лжёт, и с появлением куклы в инвентаре Бедуина настройка «Феникса» не завершится, эту чёртову куклу надо забрать — причём очень быстро, пока «Дворг» не закрыли; если Кэсс не получит её сейчас, то возможно, не получит уже никогда.
Значит, задача номер один — взять куклу. А как быть дальше, станет ясно потом.
После раздумий я сказал:
— Мне надо обсудить это с Кэсс: Бедуин — её аватар, а не мой.
— Так обсуди, — разрешил Роберт.
Я откинулся на спинку его гейм–кресла. Но прежде, чем закрыл глаза и скомандовал «ВИРТУС-вход», невольно подумал: «Ключи от рая не должны быть в руках людей… Интересно, пришло бы мне это на ум, когда Ванька был под капельницей?»
Разумеется, я эту мысль отогнал.
Глава 20
Если пустота Вселенной, озарённая звёздами и пульсаром, годится для решения каких–то вопросов, то это вопросы Жизни и Смерти.
Вернувшись в Убежище, я рассказал Кэсс о своих похождениях, — но о Лоцком умолчал, чтобы её не волновать. Умолчал я и о том, что сижу в гейм–кресле Роберта, став его
Впрочем, решение о том, как поступить с ключом от рая, нечаянно попавшем к ней в руки, мы принимали вместе.
Описывать наш диалог я не стану — лишь выделю основное.
Конечно, Кэсс начала с плюсов вечной жизни в цифровом мире.
Во–первых и в-главных — сам факт этой жизни, то есть то самое бессмертие, достоинства которого оспаривал Роберт; во–вторых, не придётся губить экологию и дрожать над ресурсами — ведь они в ВИРТУСе неиссякаемы; там нет болезней (это в-третьих) и войн (в-четвёртых), где пришлось бы по–настоящему гибнуть; в-пятых, гении смогут вечно творить и изобретать, веками принося людям пользу; в-шестых, банальное отсутствие старости, с которой мы бьёмся в реале; в-седьмых… впрочем, хватит и этого: все прочие плюсы цифрового посмертья уложились в предыдущие пункты.
Да только на каждый из плюсов нашёлся свой минус.
Победу над старостью перечёркивал износ оборудования, грозящий виртуальным мирам катастрофой; вместе с гениями «оцифруются» наркобароны, диктаторы и просто богатые негодяи, чью власть уже не ограничит срок жизни; виртуальные войны, пока что бескровные, будут таковыми недолго: мы и в ВИРТУСе найдём способ губить друг друга, заменив артобстрелы на кибератаки, а киллеров — прыщавыми хакерами; на смену болезням придут сетевые вирусы: их станет больше, чем сейчас, и использовать их будут в каждом конфликте; недостача ресурсов сменится нехваткой вычислительных мощностей, которые жёстко ограничат вместимость цифрового рая: серверной памяти, неспособной обработать чудовищные массивы данных, никогда не хватит на всех; а виртуальное бессмертие таковым останется на словах: наличие кнопки «Delete» превратит его в фикцию, и миром будут править те, на чьём столе клавиатура. Боссы «ВИРТУС Корпорэйшн» превратятся в богов.
И я был наивен, сказав Роберту о «правилах»: мол, мы можем их выработать, чтобы решать, кому заселяться в ВИРТУС. Особых правил не будет… Всё сведётся к инвестициям в собственное посмертье. Это будет утопия: трансгуманизм, возведённый в абсолют. И ко всем известным формам неравенства мы добавим ещё одну — самую страшную: кому жить — а кому умирать.
Когда всё это прозвучало в нашем с Кэсс диалоге, она тихо сказала:
— Я согласна, Клим… Пусть удаляет Бедуина к чертям. И всё остальное тоже… как только мы заберём куклу.
Я кивнул и обнял её. Сейчас нам нужна была поддержка друг друга как знак верности выбора, который мы сделали. Выбора, сделанного за весь мир.
Но если бы такой выбор был дан человечеству, оно бы ошиблось: люди поддались бы соблазну, как поддался бы ему я, когда умирал мой сын.
В ту минуту я начал понимать Роберта.
Отстранившись от Кэсс, я негромко позвал:
— Взломщик?.. — потом спохватился и поправился: — Роберт?.. Роберт, ты нас слышишь?
Я не сомневался: он нас и слышит, и видит. Я сидел в его гейм–кресле, так что чему тут удивляться?