Игра в гестапо (Игра в гестапо - 2)
Шрифт:
– Ну, последний разо-о-о-чек, - проныл пленник.
– Герр доктор, унзер лерер, унзер фюрер, бигге...
– И лысый пудель - не у нас, - восстановил истину Дмитрий Олегович.
– Этот Мефчик - над нами, в сто тридцать шестой квартире, а мы этажом ниже...
– Даже и не мечтай, - сказал юному фрицу герр доктор.
– Я больше тебе не лерер, ты уже снят с довольствия. И Пауль тоже под вопросом.
– А-а!
– вспомнил', наконец, сантехник.
– Сто тридцать вторая, так бы и сказали. Курочкины! У которых зимой смеситель заклинило.
– Заклинило!
–
– Я - Курочкин! Я...
Холодное острие скальпеля оцарапало ему шею.
– Курочкин, Уточкин, - сварливо проговорил герр доктор.
– До чего туп у нас плебс, я удивляюсь. Целый час он мне морочил голову и не смог внятно объяснить, что он не сантехник Потапов, а бог знает кто с засорившейся ванной...
– Геноссе Пашка больше виноват, - простонал юный фриц, уже снятый с довольствия.
– Он первый сказал, что этот Потапов - и есть Потапов, а на самом деле он ведь никакой не Пота...
– Не надо было человеку рот затыкать, - злорадио сказал Дмитрий Олегович.
– Давно бы разобрались, кто здесь сантехник, а кто фармацевт.
– А кто из нас фармацевт?
– с интересом осведомился дядя Володя. Профессор, что ли? Но он, я понял, по стишкам специалист...
– Я не фармацевт, - испуганно открестился юный фриц, так и норовя обмякнуть в руках сантехника.
– Я в пединституте учусь, на четвертом ку-у-у-у-рс...
– И он снова залепетал что-то об экзаменах.
– Фармацевт - я, - скромно сознался Дмитрий Олегович.
– Это хорошо, - одобрил дядя Володя.
– Башка заболит, будет у кого таблетку панадола занять... Сто тридцать вторая квартира, теперь уж не забуду... Стой ты нормально, кому говорят!
– Последняя се-е-е-ессия-а-а...
– тихо подвыл дяди-Володин пленник.
– Я ведь ни на одной ле-е-е-екции-и-и... Ой, больно!
– Не советую, - заметил Дмитрий Олегович, пользуясь удобным случаем дать профессиональную рекомендацию.
– Панадол - это тот же самый парацетамол, а все добавки...
– Майн готт, - с грустью проговорил герр доктор, окидывая своим черепашьим взглядом подвал.
– Я ведь человек по природе не злой, с высшим гуманитарным образованием, с докторской степенью. Но сейчас я бы с удовольствием увидел вас всех в гробу. В общем. "Старый дедуля гранату нашел, с этой гранатой к райкому пошел..." - мечтательно добавил он.
– Будет тебе, профессор, - проронил дядя Володя.
– Всех - это уж слишком. Но вот кого бы я своими руками сейчас шлепнул, не задумываясь, - так это Кондратьева, суку. Повезло покойничку, вовремя, говно такое, ускребся. Хоть бы намекнул, падла, про брюлики в бутылке! Из-за него я, выходит, такое богатство спустил в канализацию...
– Как - в канализацию?!
– выдохнул герр доктор. Рука его дрогнула, и Курочкин получил еще одну царапину. Как во время неудачного бритья.
– Обыкновенно, - огрызнулся в ответ сантехник.
– Покакал - и все дела. Сливай воду, туши свет...
И в ту же секунду, как по команде, в подвале погас свет.
11
– Замыкание, - сказал в темноте голос дядя Володи.
– Этого... этого не может быть!
– воскликнул герр доктор.
– Почему не может?
– вздохнул невидимый сантехник.
– Это у нас как раз часто бывает. Дом старый, выбить фазу - пара пустяков. Включит кто-нибудь неисправную электроплитку...
– Какую еще, к чертям, электроплитку?!
– невежливо перебил докторский голос.
– Я о бриллиантах вам говорю!
– Я тоже - не о вишневых косточках, - откликнулся дядя Володя и шумно завозился где-то в подвальной темноте.
– Не двигайтесь!
– нервно предупредил герр доктор.
– Если вы надеетесь меня обмануть, то напрасно: я вижу в темноте, как кошка. Мой скальпель - у сонной артерии вашего фармацевта... Где бриллианты?!
Курочкин почувствовал, как острое лезвие коснулось его уха. Очевидно, герр доктор все-таки видел в темноте похуже кошек. Либо сильно недооценивал зрение кошек.
– Больно мне нужно тебя обманывать!
– фыркнул невидимый дядя Володя.
– Пустую бутылку даже могу подарить, если хочешь. Хранил, дурак, на память об усопшем, и этикетка там красивая. А брюликов давно нема, лет уж почти двадцать. Слушал я сейчас вашу ученую болтовню, чуть сам не расплакался. "Три камушка по двенадцать с половиной каратов, один - по тридцать два, класса "Иван Сусанин"... передразнил он.
– Тьфу! Главный Сусанин - падла Кондратьев, чтоб он в гробу перевернулся. Возьми, говорит, припрячь импортный джин, а то, мол, кореша без спроса вылакают. А вернусь, говорит, из Питера - и мы его совместно употребим... Я еще подумал: чего он такой ласковый ко мне, вроде друзьями сроду не были? Ну, взял. А как не взять, если он в авторитете был? Пообещал, что один, без него - ни-ни! Ладно, говорю. Поставил в шкафик - и слово сдержал. Пока не узнал, что Кондратьев в "Крестах" загнулся... Ну, тогда уж, как положено, открыл, помянул по русскому обычаю...
– И что?
– жадно спросил доктор.
– Ничего особенного, - отозвался голос дядя Володи.
– Нормальная была водка, можжевельником только малость попахивала.
– Я не об этом...
– чуть не застонал герр доктор. Дмитрий Олегович испугался, что в волнении тот мимоходом отхватит ему ухо.
– Как вы могли не заметить камушки?!
– Хрен его знает, - горестно проговорил сантехник.
– Я уже тогда был слегка принямши. Помню, что хорошо пошла. За полчасика всю и осилил. Желудок у меня - дай бог любому...
– К такому желудку еще бы и голову на плечах, - злобно сказал черепашка-доктор.
– Надо было смотреть, что пьете. Или хоть бы потом посмотреть... там, в клозете...
– За что уважаю профессоров, - голос сантехника преисполнился сарказма, - так это за их ум. Очень своевременный совет, ничего не скажешь...
Эй-эй, не падай!
– последние слова уже, вероятно, относились к пленному оккупанту из пединститута.
– Вы мне руку отдавили, - захныкал юный фриц. Он уже догадался, что резать его скорее всего не станут.
– Эс ист кранк, больно...