Игра в обольщение
Шрифт:
— Теперь, моя дорогая, я поговорю с тобой о твоем неудачном браке с Маккензи.
«Должно быть, королеве лучше, — подумала Эйнсли, — если она заговорила о моем тайном бегстве».
Эйнсли не поднимала глаз от своей вышивки. Это были голубые фиалки на кремовом фоне. Она переделывала гостиную в Уотербери в голубые и желтые тона, делая ее ярче и праздничнее, потому что Кэмерон не менял там ничего со времен покупки.
«Она говорит так, будто я вышла замуж за всех Маккензи сразу. Хотя, возможно, так оно и есть».
— Их отец был зверем, —
«Изабелла и Бет тоже изысканные молодые леди, — подумала Эйнсли. — Однако королева о них не вспомнила».
— Мы с лордом Кэмероном умудряемся хорошо ладить, — сказала она вслух. — Вы непременно увидите нас в Аскоте, но я думаю, до этого Кэмерон выиграет в скачке «Одна тысяча гиней» в Ньюмаркете со своей новой кобылой. Вы должны поставить на нее. Удача — блестящая скаковая лошадь.
— Не уводи разговор в сторону, — строго посмотрела на нее королева. — Ты сбежала тайком. Ты скомпрометировала себя. Я рада, что твоя бедная мать не дожила до этого дня. Ты бы разбила ей сердце.
И хотя Эйнсли не знала свою мать, она отказывалась верить, что Джанет Макбрайд отказалась бы видеть свою дочь счастливой, пусть это случилось немного нестандартно.
— Что сделано, то сделано, — сказала Эйнсли. — Много воды утекло с тех пор, и ничего уже нельзя изменить. Надо использовать это наилучшим образом. — Она поморщилась, употребляя затертые афоризмы, но во всех подобных фразах есть крупица правды.
— Я наслышана о твоем странном поведении на континенте, — продолжала королева. — Кабаре и казино все ночи напролет. Твои братья и невестки прятали лица от стыда.
В этом Эйнсли сомневалась. Патрик, всегда придающий большое значение тяжелой и честной работе, может понять, что человеку время от времени необходимо расслабиться и получить немного удовольствия. Кроме того, у Патрика взгляды намного шире, чем предполагает его довольно строгое выражение лица. Как она уже говорила Кэмерону, у Патрика с Роной нет отдельных спален.
— И это не совсем правильно, когда говорят: «что сделано, то сделано», — продолжала Виктория. — Брак можно расторгнуть. Я уверена, что лорд Кэмерон обманул тебя, каким-то образом заставил поверить, что ты законно вступила с ним в брак. Он знал, что ты не позволишь ему соблазнить тебя, пока на твоем пальце не будет кольца.
Эйнсли решила умолчать о том, что Кэмерон соблазнил ее задолго до появления кольца на пальце.
— Мадам, лорд Кэмерон не злодей с театральных подмостков. У нас есть свидетельство о браке. Был викарий, были свидетели.
— Нанятые актеры. Я написала письма Харту Маккензи, в которых даю ему указание воспользоваться законными средствами и объявить брак не имеющим законной силы.
Эйнсли представила реакцию Харта Маккензи при получении этих указаний.
Но самонадеянность
— Как вы смеете? — тихим, но строгим голосом спросила она. У Виктории округлились глаза, но Эйнсли не останавливалась, смело делая выговор королеве Англии и императрице Британии. — И это после всего, что я сделала для вас. Я рисковала всем, чтобы вернуть вам эти письма, потому что уважала вас и не хотела видеть вашего конфуза. Лорд Кэмерон помог мне. Вы знали это? Он дал мне денег, чтобы вам не пришлось платить ни одного фартинга.
— Ты рассказала ему? — прошелестел по комнате голос королевы, и дамы на другой стороне подняли глаза. — Ты хочешь сказать, Эйнсли Дуглас, что Кэмерон Маккензи знает о моих письмах?
— Если бы не он, у вас были бы значительные трудности в возвращении этих писем.
— Ты маленькая глупышка, — гневно взглянула на нее Виктория. — Лорд Кэмерон, вероятно, доложил герцогу, и теперь копии начнут ходить по рукам.
— Кэмерон никому не говорил. Я просила его держать все в секрете, и он выполнил мою просьбу.
— Не будь смешной. Он Маккензи. Ему нельзя доверять.
— Ему можно доверять. Но если вы станете добиваться расторжения нашего брака, вы не думаете, что Кэмерон может воспользоваться тем, что ему известно?
На самом деле Эйнсли не верила, что Кэмерон способен на такой поступок, но, с другой стороны, кто его знает, на что способен Кэмерон? Она помнила его взгляд, когда он смотрел, как она покидает Уотербери: ранимый, пустой, сердитый.
Виктория, наоборот, верила в это.
— Это шантаж, — сказала она.
— Да, шантаж, — согласилась Эйнсли, — и, похоже, это единственное, что все понимают.
Эйнсли вдруг потеряла интерес к жизни при дворе. Сплетни, секреты, слухи, пустая болтовня. Она всегда была сторонним наблюдателем, дочкой джентльмена незнатного происхождения, которую королева взяла на службу ради матери Эйнсли. Эйнсли не была важной персоной, ее никогда не подкупали и не шантажировали — она лишь наблюдала, как это делали другие. Мало кто вообще замечал ее.
Теперь, в качестве жены одного из известных и властных Маккензи, наследника титула герцога, ее можно было использовать, и она могла быть опасна. Во всяком случае, она предпочитала вы глядеть таковой.
— Словом, я уверена, что останусь женой лорда Кэмерона, — закончила Эйнсли.
Королева бросила на нее пристальный взгляд, и Эйнсли заметила, что Виктория смотрит на нее теперь как-то по-другому: как на женщину, с которой надо считаться.
— Твой бедный муж перевернется в своей могиле, — заметила Виктория. — Мистер Дуглас был уважаемым человеком.
— Мой бедный муж был великодушным человеком, и я уверена, он хотел бы видеть меня счастливой. — Джон оставался добрым до самого конца, и Эйнсли всегда с теплотой думала о нем.