Игра в судьбу 2
Шрифт:
Солнце… Щурясь на показавшийся над водой яркий краешек, мальчишка решительно тряхнул короткими, неровно срезанными прядями, разгоняя непрошеные воспоминания: «Нет, ну за что это свалилось именно на него? За что?» Впрочем, мысль была настолько не новой, что думать ее уже не хотелось. А вот волосы было жаль. Обрезал он их еще в лодке, узким зарукавным ножом, единственным оставшимся у него оружием, если это шило вообще можно так назвать. Тогда жест показался красивым, сейчас — глупым, но, похоже, именно этот пафос и спас ему жизнь.
Резать волосы в знак не свершившейся еще
Иногда он думал, что спасенная жизнь — вовсе не благо, и лучше бы ему дали умереть. Но думал лишь до тех пор, пока не вспоминал о риве. Клятве отомстить. И тогда, сжав зубы, продолжал держаться за эту проклятую богами жизнь. «Потому что клятвы надо выполнять. Любые. Но такие — особенно. И он выполнит ее… Обязательно… Рано или поздно… Но обязательно. Выполнит».
Из полудремы-полубреда, куда парень незаметно провалился, его выдернул скрип дверных петель. Странно, а в их доме они не скрипели никогда. Впрочем, какая разница? Зато он успеет встряхнуться и принять здоровый вид. И тогда, возможно, ему разрешат сегодня выйти из комнаты…
Створка распахнулась до конца, пропуская высокого очень бледного дана. Астээль, Поющий клана стальных. А больше и некому. За те три дня, что мальчишка провел на острове, кроме мага сюда еще никто не входил. Странно, но выглядел он почему-то много старше других данааэ. Хотя сам как раз и дарил ту самую вечную молодость, что стала одновременно и проклятием, и благословением их народа. Может, из-за странно неживого выражения блеклых глаз? Или из-за вечно неподвижной маски, заменявшей ему лицо? Маски совершенно непроницаемой. И совершенно непривычной.
«Впрочем, говорят, у них в клане все такие. С тех самых пор, как из-за предательства у стальных погибло девять из десяти, и они дали зарок не ввязываться больше в стычки остальных семей. И не иметь ни с кем дела до самого окончания войны. Если такое вообще когда-нибудь случится».
Именно Астээль, по странному стечению обстоятельств, Пел и ему, хотя он-то стальным как раз не был. Просто иначе его было уже не спасти. Другой вопрос, зачем этому клану гордецов вообще понадобилось вытаскивать чужого мальчишку почти из-за грани? «Неужто почувствовали в нем пережитое и ими тоже? Что ж, тогда они не ошиблись. Он действительно потерял слишком многих. Практически всех. За одну ночь»…
— Славного тебе дня, Вессаэль. — Привычно равнодушное приветствие помогло разогнать воспоминания. — Вижу, сегодня ты почти в порядке.
— Да, лаэд, в порядке. Могу я уже выйти?
— Выйти? — Поющий несколько секунд пристально смотрел на него. — Что ж, пожалуй… Но только после полудня, не раньше, — остановил он готового спрыгнуть с кровати подопечного. — А пока завтрак и снова спать.
Пришлось смириться — с магами не спорят. Тем более не спорят с магами, которые тебя лечат.
Поднос с едой, как обычно, передали из рук в руки в дверях, и он успел заметить лишь изящную тень да мелькнувшие на мгновение тонкие женские пальцы. Странно, это стало для него почти игрой, неожиданным, но от того не менее приятным развлечением — ловить вот этот момент, и надеяться разглядеть больше, и дорисовывать потом в воображении остальное, и гадать, насколько близок он оказался к действительности. Маленькая, почти запретная сейчас радость, которая, наверное, и помогла ему не сойти с ума совсем. Но сегодня затворничество должно закончиться, и он увидит, наконец, лицо загадочной лаэды. И не только это…
Когда Астээль вышел, проследив за тем, чтобы все было съедено как надо, пациент чутко прислушался всеми неприлично обострившимися после ритуала чувствами, осторожно встал с постели и подошел к окну, стараясь сделать это незаметно. Не в первый раз, надо сказать, подошел. Такие прогулки уже стоили ему пары обмороков — к счастью, закончившихся быстрее, чем его обнаружили, но это не стало причиной от них отказываться.
Да, разумеется, с магами не спорят. Он и не собирался — поступал, как считал нужным без всяких споров. Вид из этого окна заслуживал любого риска. Но влекли его туда вовсе не пейзажи, а возможность следить за тренировками бойцов стального клана. Лучших бойцов на островах. Практически непобедимых. И именно из-за страха перед этим почти полностью уничтоженных. «Если бы не предательство морских, сначала договорившихся с ними о союзе против солнечных, а потом ударивших в спину… И как ударивших — с помощью магии тех же самых солнечных. Если бы не эта подлая ловушка… Эх!»
Он сам теперь видел, что рассказы об их невозможном мастерстве не преувеличены ни на волос. Зрелище просто завораживало. Игра солнца на клинках, звон стали, хриплые выкрики под неожиданные и, казалось, неотвратимые выпады, которые тем не менее отбивались — именно эта музыка и приманила его к окну впервые. И именно она не отпускала его и сейчас.
Дверь за спиной открылась резко и неожиданно, парень даже обратно к кровати отпрыгнуть не успел. Собственно, засмотревшись, он не успел вообще ничего — лишь затравленно обернуться. Так и застыл словно кролик, вжавшись худенькой спиной в подоконник и хлопая светлыми ресницами.
— Вессаэль из клана воздуха, знаешь ли ты, что сейчас нарушил наши обычаи? — сухой, глуховатый голос вывел его из прострации, разом вернув способность соображать и двигаться. И принимать решения заодно уж.
— Знаю, — мальчишка сам, сложив пальцы в жест приветствия, шагнул навстречу незнакомому еще высокому дану, затянувшему длинные светлые пряди в непривычную прическу, одновременно похожую и непохожую на те низкие хвосты, что обычно носили мужчины. — И готов за это ответить. Но только после того, как лаэд Тавель выслушает меня. Ты ведь Тавель, глава клана?