Игра
Шрифт:
– Ладно, Зазнайка, придёт мое время…
– Придёт, – он перебил меня, всё также глядя в ноутбук, – сегодня ночью придёт. – Отложил ноутбук и одним скользящим движением оказавшись около кровати, навис надо мной, заставляя откинуться, почти вжаться в её изголовье.
– Вот тогда и покажешь мне… всё… – слизнул с моих губ капельку соуса медленным движением, чуть приоткрыв их языком, отстранился, вглядываясь в мои изумлённые такой откровенностью глаза, снова усмехнулся, и, как ни в чём не бывало, вернулся в кресло, устраивая ноутбук на коленях.
– Что это было? – уже наученная, я предпочла произнести это мысленно. Уткнулась в еду. Взвившийся было пульс медленно нормализовывался, пока я торопливо поглощала завтрак, который явно был полноценным обедом.
–
Сходила в душ, провожаемая одобрительным взглядом Арнава, выбрав предварительно длинное теплое платье свободного кроя с мелко клетчатым узором морских оттенков. Свила из боковых прядок жгутики, скрепив незаметной на их фоне заколкой. Забавная, полностью вышитая белым бисером сумочка-кошелёк небольшого размера, белый платок с веселыми кисточками на шею, темно-синие балетки, и я выжидательно посмотрела на мужа, не сводившего с меня глаз.
– Ну как? – улыбнулась ему, точно зная, что выгляжу мило.
– Так бы и съел, – усмехнулся он в ответ, скользя по мне глазами так изучающе и обжигающе, что я невольно поёжилась, отводя глаза. Наткнулась взглядом на кровать, смутилась еще больше.
– Пошли, – взял мою ладонь, выводя из комнаты, – Флоренция нас ждёт.
Арнав.
Дорога до столицы Тосканы заняла буквально несколько минут. Я отпустил водителя до вечера, хотя арендовал автомобиль на целый день. Но есть места, на которые нельзя смотреть из окна автомобиля. Да и достаточные ограничения в передвижении машин по городу не способствовало бы задуманной мной прогулке.
Эта идея пришла в голову спонтанно, когда я разглядывал бледное лицо жены утром, уже проснувшись. Нет, она немного загорела, легкий смуглый оттенок скрывал нездоровый цвет лица, но устало опущенные даже во сне уголки губ и в целом весь её вид говорили о том, что она абсолютно забросила своё здоровье. Приняв душ, я тихонько, давая Кхуши выспаться, вышел из комнаты, отыскивая прислугу. Девушка, представившаяся Марией, помогла сориентироваться насчет повара. Она же, узнав, что я муж Кхуши, выложила кучу интересной информации. И что жена практически не ела, и что работала чуть ли не круглыми сутками. Правда, что за работа, говорить категорически отказалась, испуганно зажав рот ладонью и сделав большущими и так немаленькие глаза. Но пищу для размышлений дала, и на этом спасибо. Сегодня я собирался выяснить, как жила Кхуши этот месяц без меня, и – меня давно мучал этот вопрос – на какие средства она жила, как смогла без денег прилететь в Рим и добраться до Фьезоле. А также почему она себя довела едва ли не до худобы – и это в стране пицц и паст!
Я посмотрел на красавицу-жену, крепко обхватившую ладошкой мою руку, и улыбнулся детскому нетерпению, отражавшемуся на её лице.
– Пойдем, – я сделал первый шаг навстречу очередному, такому долгожданному – кто бы мог подумать ! – свиданию с Кхуши.
Мы шли довольно медленно, во-первых, в кои-то веки спешить не было нужды. Во-вторых, передвигаться быстро около достопримечательностей не было ни возможности, ни желания, ни смысла. А Флоренция, по своей сути, это одна большая достопримечательность, наполненная скульптурами и иными памятниками истории и архитектуры на каждом шагу.
Кхуши любовалась городом выборочно. Её не вдохновил ни дворец Медичи, ни палаццо Строции, хотя про последний она сказала, что он больше похож на крепость. Она права, в те времена дома богатых банкиров по сути ими и являлись. Мне же, между тем, как раз-таки глянулся палаццо. Мощное и внушительное строение снаружи, с грамотно распределённым пространством внутреннего двора. Однако Кхуши предпочла не задерживаться внутри «гнетущего» здания, вытащив меня на площадь Строции, а через неё – на одноименную же улицу. Минут пятнадцать неспешного шага, сверяясь с купленной картой, и мы очутились на Соборной площади у Собора Санта-Мария-дель-Фьоре. Я хмыкнул, подумав, что итальянцы не заморачиваются с оригинальностью названий, смело присваивая площадям и улицам имена достопримечательностей. Поток туристов к октябрю уже схлынул,
И всё же она не сдержала изумлённого возгласа, когда мы подошли к восточным воротам, в порыве эмоций обхватив мою руку двумя руками. Золотые панели ворот, названных Микеланджело в свое время «Вратами Рая», привели её в восторг своим ослепительным, в свете солнца, блеском.
– Ну хоть что-то в Кхуши осталась неизменно, – я смотрел, открыто любуясь, на приоткрывшую ротик жену, завороженно разглядывающую библейские сюжеты. Она стала красивее. Нет, не так. Её красота осталась неизменна, но мелкие штрихи, словно окончательные линии, небрежно проведённые рукой мастера, довели её внешность до совершенства. Гармонично подобранные цвета наряда подчёркивали, скрывая бледность, нежный оттенок кожи, подсвечивали глаза, создавая таинственную голубоватую дымку по краю радужки. Причёска открывала красивую шею и изящные ушки. Неизменным остался лишь родной аромат прохлады и сладости, периодически долетавшим до меня, задевая, казалось, все нервные окончания тела желанием дотронуться, притянуть ближе и вдумчиво исследовать влажные губы, манящее тело…
С усилием взял себя в руки, изгоняя фантазии.
– Пойдём, – потянул жену за руку, взглянув на часы, – пора обедать.
Ещё утром, пока она спала, я выспросил у Марии, где можно накормить мою сладкоежку, и она посоветовала старинную кондитерскую, подробно объяснив её местонахождение.
Кхуши с неохотой оторвалась от рассматривания барельефов и кивнула, не споря:
– Странно, но я проголодалась.
Я проглотил готовые сорваться с языка очередные претензии по поводу её отношения к своему здоровью. Одна тему повлекла бы за собой другую, более серьёзную, а мне не хотелось обсуждать это на ходу, не видя глаз, не имея возможности прочувствовать её эмоции.
Кондитерская Gilli, существующая уже несколько столетий, была полупустой, и я с удовольствием занял уютный столик в углу, пока Кхуши пошла освежиться. Сладкие ароматы выпечки, шоколада, пряностей щекотали ноздри, пробуждая аппетит.
Официант принёс меню, дождался моего выбора и ретировался, уже спустя пару минут поставив передо мной чашку горячего, исходящего паром, ароматного кофе. Отпил глоток, чуть не ожегшись. Чуть более резко, чем нужно, отставил в сторону.
Пришло время для разговора. Пока еще тихо, чуть касаясь тонких струн, зазвенело напряжение. Мне надо было объяснить ей всё, что связывало меня с Зарой Капур. А ей – что за работу она нашла, где она взяла деньги, чтобы улететь в Италию, и историю знакомства с Тери Свон. Между нами стояло слишком много недомолвок, и, хоть главную причину, разделявшую нас, я не мог объяснить, но все остальное вполне возможно устранить. Что я и собирался сделать. Осознав природу своей нервозности, я удивился. Оказывается, я переживал не из-за сложности разговора, я опасался снова дать волю эмоциям и оттолкнуть Кхуши, вынудить её закрыться в свою раковину. Разговор обещал быть долгим, а терпение не входило в число моих и так-то отсутствующих добродетелей.
Кхуши вошла в зал и неуверенно приостановилась, оглядываясь. Я встал, обращая на себя внимание в полутёмном зале. Когда она подошла, отодвинул стул, помог расположиться и, стараясь сделать интонации голоса безмятежными, произнёс:
– Надеюсь, ты голодна и съешь всё заказанное.
Кхуши скользнула по мне взглядом и чуть заметно прикусила губу, прежде чем взять себя в руки и жизнерадостно произнести: – О! Конечно!
Чужое восклицание… Она нервничала, также как и я. Она была готова к разговору, ждала его. Это ощущалось на подсознательном уровне. Тревожащее нервы дрожание струны стало отчетливее, приближаясь.