Игрейн. Леди с надеждой
Шрифт:
Я уставала от нее, я пряталась, скрывалась за «Наставлениями», изученными вдоль и поперек. Я знаю все перипетии ритуала, знаю, что он прошел успешно и не было ошибок. Отец просто не сказал своим помощникам всего. Каждый знал лишь свой кусок и судил по нему. Вестник для Чумного улетел еще сегодня утром, и вскорости Лекарь посетит меня. А сегодня днем, после обеда, я вновь прячусь от своей добровольной дуэньи. Зарывшись в душистое сено, над денником больной лошади, я бездумно переворачиваю листы, любуясь почерком отца.
Вортигерн хочет видеть меня в Дин-Гуардире,
Дед жесток, иногда немыслимо, иногда в пределах закона, но он умен. Ни одну казнь нельзя назвать бессмысленной, ни один его поступок нельзя назвать таковым. Все его действия приносят выгоду, выгоду для него лично и Дин-Гуардира. Я слышала, что эльфийские изгнанники попросили убежище в землях Вортигерна и получили лучшие, плодороднейшие земельные наделы.
– Я знал, что найду тебя здесь,- спокойно произносит Лозняк и я удивленно оглядываюсь, где он? Здесь, наверху только сено, но голос идет снизу. Едва касаясь пальцами, отодвигаю сено в сторону и сквозь щель в досках вижу спину бойца, я смотрю на него сверху.
– Где мне еще быть, супруг мой? Приболела Искорка, а у меня дар,- голос доры Ан мертвенно спокоен. Занятая своими мыслями я не услышала, как она прошла в денник.
– Супруг твой? Уже не возлюбленный?
– Да ведь и ты остыл ко мне,- спокойно отзывается женщина.
– Не настолько, дорогая, чтобы предавать,- я не вижу лиц. Спина Лозняка напряжена, голос сух. О чем он? Если хочет укорить жену в измене, то он крайне не прав - сам обжимается с Сабией по всем углам. Примерно это же высказывает ему и дора Ан.
– Ты знаешь, что вся крепость окутана заклинаниями? В том числе и теми, что отслеживают вестников? Конечно, знаешь,- Лозняк покачивается с носка на пятку.- Ты ведь моя жена. Только ты не знала обо всей крепости, шесть лет назад я сказал тебе, что сил нам хватило только на господский дом, вот ты и пришла поболтать сюда, в конюшню. Это никого не удивило, что ты много времени здесь проводишь. У тебя дар и неверный супруг, а конюший юн и красив. Верно?
– О чем ты?
– Сколько тебе заплатили? Что ты конкретно ты рассказывала и кому? Восемь раз ты общалась через вестника здесь, в конюшне.
– Это не я, быть может, эта ваша гуарка! Почему ты готов обвинять лишь меня?! Эта ведьма тебе глаза застит?!
– Да, можно было бы так решить. Но дважды вестник был отослан. Увы, гуары сильно извратили магию, вестник леди Адалберт в вязи заклинаний выглядит совершенно иначе.
– Она могла подделать его!
– Зачем? Зачем ей подделывать вестника, если гуары в принципе не отслеживают их? Если она не знает наших тайн?
Отслеживаем, Лозняк, и куда как лучше, чем ты думаешь. И те два раза вестника с конюшни посылала я, общалась с родными. Сидя здесь, в углу, окутанная приятным ароматом свежего сена, с солнечными лучами и танцующими пылинками, я болтала с братьями, вспоминала детские проказы. Ничего опасного. Ничего, что могло бы повредить Ковену. Просто мне хотелось немного тайны, немного личного. Мне хотелось всего того, что так сложно получить в Ковене.
– Я хочу, чтобы мой сын жил! Свободным! Счастливым! Грядет война,- она сломалась.- Твой сюзерен не сможет защитить нас!
– Дура,- в отчаянии стонет Лозняк.- Какая же ты дура, жена моя. Имя.
– Я не знаю. Я, правда, не знаю! Не смотри на меня так!- она всхлипнула.- В ту ночь я была в Дин-Эйрине, ты привел в дом эту девку, а я не могла, не могла это выслушивать! Я сидела в трактире, пила чай, Квинт должен был забрать меня утром, у него были дела. Ко мне подсел мужчина, довольно приятной внешности. Мы были близки, наступило утро, он убрал все следы нашей страсти, с шеи, с губ. И я забыла о нем. Было и было. Стало легче, немного.
– Изумительно,- цедит боец.- Дальше?
– Потом он начал присылать вестников, мы общались и однажды, я рассказал ему как мне страшно. Это было сразу после окончания Противостояния. И он сказал, что есть способ обезопасить моего сына.
– Нашего сына.
– Моего, я выносила его, родила, я люблю его и хочу, чтобы он жил. Ты же делаешь из него боевика, мясо,- она успокоилась и говорила тихо, уверено.- Убьешь меня?
– Не знаю,- он запускает пятерню в волосы.- Проклятые духи, женщина, ты хоть понимаешь, как ты подставила и меня и своего сына?! Ты не чужая Ковену, вся твоя семья, предки, уже две сотни лет под рукой Амлаута. Что же ты натворила? Как он обещал спасти его?
– В нужный момент артефакт покажет моего сына как одного из тех, кто придет его убивать. Его не тронут. Мне обещали.
В самое сердце колет тупая игла. Противостояние. Я ведь была на ее месте. Но ее причина куда как достойней. Мать защищает своих детей как может.
– Пойдем домой, женщина, теперь ты не покинешь его стен.
– Я хочу сходить на капище.
– Потом. И поверь, этот проступок не замолить перед лицом Богов.
Лозняк шагнул вперед и взял жену за руку, я приникла лицом к щели - дора Ан шла следом за своим супругом низко опустив голову. Она лишилась надежды, ничего не получив взамен своего предательства.
Выжидая время, не желая столкнуться с семьей Ан, я удобнее устроилась в сене. Как странно все складывается, будто нас всех стравливают. В Дин-Гуардире тоже что-то происходит, но сюда долетают лишь слабые отголоски новых реформ Вортигерна.
Спустившись, отряхиваю подол юбки, вытаскиваю травинки из волос - Роберта очень проницательна и может по налипшему на подоле мусору вычислить, где и с кем я была.
Прижимаю к животу «Наставления» и выхожу с конюшни. Удерживаюсь от желания оглядеться, мне нечего скрывать, а, значит, и осматриваться, в поисках соглядатая тоже незачем.