Игрок

Гейл Александра

Но, что самое страшное, если раньше я думала о Кирилле с опаской, боясь на лишнюю секунду дольше положенного взгляд задержать, то теперь так не получается. И, глядя как гнев раздувает грудь Кирилла, я не могу укротить желания прижаться к губам дорогого мне человека, впустить в свое тело огонь, который сжирает его сейчас. Эти гнев, боль, невысказанные слова упрека. Даже с расстояния чувствую жар, завладевший его телом и мыслями. Жар ярости.

Нет, постойте. Я все сказала неправильно, несвязно. Начну сначала.

Я

хочу этого мужчину. Страстно и болезненно, до срывов самоконтроля. Я хочу его. В мыслях, в жизни, в своем теле. Вдумайтесь только. Мало кто готов признаться в подобном. Трепетная, разливающаяся по телу приятным теплом истома, к которой мы с детства привыкли и называем любовью — совсем иное. В первую очередь потому, что ее можно дозировать. И если до отеля мои чувства к Кириллу не мешали поступать мне по совести, то теперь все изменилось и катится в бездну безумия. Появилась страсть — яд, влитый в вены в опасном количестве; стягивающая все тело мурашками паутинка, которую могут сорвать с тебя только желанные руки. От этого чувства не отмахнешься. Это не абстрактное восхищение душевными качествами… Все стало очень сложно.

— Добрый вечер, Кирилл, — начинает Рашид, вынуждая нас разорвать зрительный контакт.

— Да, Рашид, Жен Санна, проходите, Вера уже ждет. Она вас встретит. А я сейчас.

С этими словами он берет меня за свободный локоть, как бы веля посторониться, и быстро уходит. Внезапность и небрежность жеста вводят меня в окончательный ступор.

— Что ж, вечер обещает быть интересным, — подмечает Рашид.

А мной завладевает смущение вперемешку с раздражением. Оттого что я стояла и пялилась на Кирилла, пока официальный бойфренд не вразумил меня. Интересный вечер — еще слабо сказано.

— На это подписали нас вы! — шиплю, тыкая в Мурзалиева пальцем.

Он резко останавливается и смотрит на меня с раздражением.

— Ты! — поправляет. — Давай по одной оплошности за раз. Ограничимся инцидентом в дверях.

Выходит, мой отрыв от реальности не прошел незамеченным. Да уж, Мурзалиеву не позавидуешь. Он впутался в наши разборки, не зная всех обстоятельств, и тем самым неслабо подставился. Не думаю, что он бы на такое решился, если бы поговорил сначала со мной. Его целью было сохранить брак Кирилла, который и без меня висит на волоске. Согласившись подыграть Мурзалиеву, я, надеюсь, дала Вере еще капельку времени, последний шанс, но Рашид этого не знает и очень серьезно рискует.

Она — жена моего любимого человека — сейчас сидит за столиком в одиночестве и не видит нас. Сказал ли Кирилл, что всего неделю назад я оживала в его руках? Даже страшно подумать, что да. А вдруг она посмотрит на меня с ненавистью? Должно быть, мой английский пациент сошел с ума, когда собрал нас всех вместе! Надо было соврать, что я при смерти… Вот клянусь, это было бы гуманнее, чем мучить всех здесь…

Вера поднимает голову, улыбается и приветливо машет рукой, приглашая присоединиться. Он ей не сказал.

— Ну?

Уже решили, что будете пить? — энергично спрашивает Кирилл, возвращаясь за столик, едва мы успеваем расположиться. Он усаживается вполоборота от жены, недвусмысленно обозначая конфликт, и на висках его видна влага. Умывался, чтобы прийти в себя? Что между ними произошло? — Думаю, что джентльменам не помешает коньяк, вы не против?

— Нет, конечно. Как пожелаете. Мы ведь по вашу честь собрались, — отвечает Мурзалиев, подразумевая, конечно же, процесс.

Или нет? Когда дело касается политики взаимоотношений, я всегда путаюсь… Хотя, учитывая, сколько мы все уже наврали друг другу, запутаться — самое оно! Становится чуточку нехорошо, и я берусь за графин с водой, чтобы налить в бокал хоть чего-нибудь.

— Позволь мне, — просит Рашид и обхватывает мою ладонь поверх ручки графина. Остается только поблагодарить и сделать вид, что этот жест меня не смутил.

— В таком случае — коньяк, — решительно сообщает Кирилл, расстегивая пиджак и оглядываясь будто бы в поисках официанта. Но ведь рано, не так ли? Кажется, он просто делает вид, что не заметил фривольный жест Мурзалиева.

— Кир, ты уверен? — с некоторым сомнением спрашивает Вера. — Тебе кофе совсем недавно разрешили.

Это обращение — Кир — врезается в меня с силой в несколько тонн. Я бы тоже хотела так его назвать, но вместо этого принуждаю себя отбрасывать формальности в разговоре с Рашидом. Мир что, выплясывает джигу, стоя на ушах? Так. Стоп! По-моему, я сошла с ума, и если моя голова бодро топает в одну сторону, то все остальное — в другую. Я ведь решила уже, что не буду мешать Вере и Кириллу, а теперь вдруг тоскую по ласковым домашним прозвищам.

— Ба, Вера, даже врачи не протестуют… — улыбается он жене.

А мы с Рашидом переглядываемся. Кажется, ни один из нас не готов пока повторить подвиг начинающего самоубийцы: встать перед мчащимся поездом и заявить, что Вера, вообще-то, права.

— Итак, дамы, а вы что будете?

— Я за вино, а вы, Жен? — спрашивает Вера.

— Мне минеральную воду без газов.

— О, хорошо… Ну а мне шардоне.

По глазам фрау Рихтер отчетливо видно, о чем она думает. И остальные тоже наверняка догадались о ее выводах. Только никто ж не закричит, что я больна, а не беременна, дабы развеять подозрения. Это еще менее культурно. Мне становится неловко до ужаса. Понимаете теперь, почему я не люблю ходить по ресторанам в компании незнакомых людей?

Бросаю на Кирилла взгляд и обнаруживаю, что такое выражение на его лице не скоро забуду. Да уж, Харитонову стоит посочувствовать: я точно не сообщала Харитонову о своих противозачаточных, и теперь получается, что я вполне могу быть беременной… от любого из них с Рашидом. Вот интересно, что для него страшнее?