Игрок
Шрифт:
Чуть было не ляпнул: «а я тебе помогу, я же писатель», но вовремя прикусил язык. Ни к чему самому разрушать легенду что я доктор.
— Ну тогда в Ореанду, — говорю я, — насчёт этого места ни у кого возражений нет?
— Но это же интуристовский ресторан, — с каким-то пиететом говорит Родя, — туда просто так не попасть.
— Это не проблема, есть у меня один друг, который нам в этом поможет. Ну так что, через полтора часа возле Ореанды?
Против этого ресторана никто не был против, и девушки, в сопровождении парней отправились приводить
Мне это не требуется, костюм у меня такой что и где-нибудь в мишленовском ресторане в нем будет не стыдно появится.
Но я тоже пошёл к себе. Вот не лежала у меня душа тащиться в ресторан с целой штукой.
Понятное дело, что там и больше можно оставить, дурацкое дело нехитрое.
Но перед кем мне там сорить деньгами? Перед студентами? А надо ли?
Как бы мне не оказаться в ситуации Остапа Бендера, который в Золотом Теленке тоже распушал хвост перед почти такими же советскими юношами и девушками. Хотел произвести впечатление, а в итоге в ответ получил только жалость и неприязнь.
Нет, по пути Остапа Сулеймана ибн Мария Бендера я точно не пойду.
Так что да, оставлю в бумажнике рублей двести, много двести пятьдесят, приму душ, освежу аромат шипра и пойду в ресторан.
* * *
Так, куда бы положить деньги? Можно, конечно, просто в чемодан, скорее всего ничего и не случится с ними. Ну или пойти к женщине в самом соку, к Валентине Алексеевне и попросить побыть её моим банкиром.
Так стоп, это не солидно!
Хотя почему не солидно? Я же по моей собственной легенде книгу пишу, медицинскую. Вот и скажу что получил аванс за часть рукописи, которую отправил…
Тэкс, а как я её отправил? Интернета-то нет.
Михалыч, ну ты чего? Телеграфом ты её отправил.
* * *
Когда В. А., что я её всё время называю по имени отчеству? В инициалах есть какая-то притягательность, услышала мою просьбу то сразу-же согласилась. Согласилась а потом спросила.
— А как вы, доктор первые главы своей книги отправили в издательство, да еще и так быстро.
— Валентина Алексеевна! Ну что вы как маленькая. Мы же не в каменном веке живём. Телеграфом, как же еще!
Как телеграфом? — ахнула она, — там же деньги за каждый знак берут.
— Вот зря вы отказались от того чтобы я вам немного почитал, мою книгу очень ждут в минздраве. Так ждут что всё, вплоть до последнего местоимения оплатили. И знаете что? Давайте я вам всё-таки почитаю!
Очень у меня хороший отрывок получился про гнойные осложнения, воздушную гангрену и сепсис. Вот вы, например, знаете чем опасно заражение крови при полостных операциях?
— Федор Михайлович, — В. А так сбледнула с лица что я чуть было не засмеялся, — я вам верю, но пожалуйста не надо. Вам расписку выписать на деньги?
— Ну что, Валентина Алексеевна! Мы же с вами не мещане какие-нибудь а советские люди. Это совершенно излишне.
В. А. взяла у меня деньги и я довольный собой пошёл на выход. Вот голову ставлю против макового зерна что она сейчас очень многозначительно смотрим мне вслед. И сто процентов побежит хвастаться подругам.
Еще бы, такой важный человек у неё угол снимает. Практически светило советской медицинской науки!
* * *
Вообще-то этих двоих звали Мишей и Максимом, но все вокруг называли не иначе как Хриплый и Сиплый. Слишком уж характерные были голоса у этой парочки, которая, схоронясь в роскошных зарослях, во все глаза смотрела как интересующий их фраер вышел из калитки и пошёл к автобусу.
— Этот? — спросил Хриплый.
— Вроде да, адрес правильный, да и по описанию похож, — ответил Сиплый.
— Может тогда сделаем всё прямо сейчас? Бабки точно при нём. Не дурак же он чтобы оставлять такие деньжищи в какой-то халупе!
— Не дурак, точно. Судя по всему тертый калач. Но сейчас мы делать ничего не будем. Сам же на пляже слышал что он в ресторан с девками намылился. Вот после шалмана, когда он накушается, мы его и потрясём. При девках, и бабки отберем и лохом выставим.
— Ну как знаешь, ты у нас голова.
— Вот-вот.
* * *
— Ну вот, как я и говорил, — сказал расстроенный Родик, — мест нет. Я уже и спросил.
У кого он спросил понятно. Вон, перед дверями Ореанды возвышается швейцар.
Практически апостол Пётр, что горой возвышается перед «райскими вратами» и не даёт всяким там шалопутным нарушать покой отдыхающих в советском общепитском раю. Но он не проблема, есть у меня ключи от этих врат.
— Сейчас всё решим, — говорю я Родику и подхожу к швейцару.
— Молодой человек, я уже сказал вашему товарищу что мест нет. У нас все столики заняты.
— А может в всё-таки войдете в положение? — Говорю я, понизив голос, и чуть сместившись, ровно для так чтобы загородить фигуру швейцара от студентов, незаметно кладу ему в нагрудный карман сразу два червонца, — меня Федор Михайлович Евстигнеев зовут.
— Федор Михайлович, дорогой, не признал вас. Прошу пардону, — вот это другое дело, молодец мужик. И какой актер в нем пропадает! Сразу понял что от него требуется и подыграл. Хвалю! — Для вас всегда место найдётся. Прошу за мной, товарищи.
Мы со студентами вошли в зал ресторана и швейцар тут же подозвал одну из официанток, вертлявую такую и при этом фигуристую. Униформа на ней сидела просто идеально. Хотя тут других и не держат, наверное.
— Людмила, это мой хороший товарищ. Федор Михайлович Евстигнеев. Ты уж будь душкой, сделай для товарища Евстигнеева и его друзей всё по высшему разряду. Ну как мы все тут умеем.