Игровая комната. Книга стихов

Михайлова Екатерина Львовна

ФРАГМЕНТ КАРДИОГРАММЫ

будь ты хоть доброй феей, хоть первой леди, будь хоть сама обольстительная Лилит — он всё равно часа через два уедет, у него в кармане лежит билет. всеми лёгкими принимаешь весенний ветер, и не болит, пока ещё не болит в зимний ботинок прокрадывается водица, поздно перевоспитывать и лечить, — дикая, близорукая прямо с детства: видишь свет — и идёшь, идёшь на его лучи если что-то и стоит подсчитывать — это удары сердца; как же сегодня часто оно стучит 04.03.2010

я лежу на дне с невозмутимым видом...

я лежу на дне с невозмутимым видом подводной мины он мерцает звездой

на небе в нас всё выдаёт родство пока он брал свои высоты — я измеряла свои глубины вместе мы совершенное существо яркий широкий всплеск на границе воды и суши мощный взрыв — самую красочную из картин с побережья увидят туристы всем без этого было бы лучше но как лучше мы не хотим 16.02.2010

В ОТКРЫТКУ

Всё для тебя — эти улицы и мосты, все эти горы, гордый мой эдельвейс, мир этот безымянный, безумный — весь; радуйся жизни, как это умеешь ты. Всех приручай, кого хочешь, мой братец Лис, чтобы потом их — хоп! — и в терновый куст; делай всё, чтобы чувствовать жизни вкус, — сталкивай своих женщин, после — за них молись. Пусть любая дорога покорно лежит у ног, пусть подойти боятся на шаг семь бед. И наконец-то найди такую же, по себе, — чтобы ты не был так вызывающе одинок. С календаря по утрам обрывай листву; только впёрёд, не смотри, что останется за спиной. Раньше просила — происходи со мной. Сегодня просто прошу тебя — существуй. 07.02.2010

ГЕРОЙ

Нет, герой, продолжений не будет. Нет, мы не в ссоре. Да, пожалуй, — наш быт одинок, и убог, и сир; да, с тех пор, как роман окончен, мы оба стонем — всё на свете бледнее и хуже, чем эта история, — но я не стану писать продолжения, не проси. Да, у всех на устах твоё злое двусложное имя, да, твоим монологам радуется душа; да, с тобой допустимы любые сюжетные линии. Но ты сам так удачно прикончил мою героиню, — всё отлично, но как прикажешь её воскрешать? Я, конечно, хозяин-барин, конечно, автор, но последние строки написаны — я не у дел. Да, ты прав, да, я знаю четыре-пять вариантов, как изящно и просто вернуть героиню обратно; только вряд ли сама она будет этому рада — я писатель, но даже у лжи моей есть предел. Да, я знаю. Ведь и во мне ничего не стихло, мой любимый герой, мой трикстер, мой славный шут. Только пусть я лучше умру одиноким психом, — но не дам нам скатиться в пошлость, в убогий сиквел. Даже если больше ни слова не напишу. 31.01.2010

ПРИСКАЗКА

В этой сказке не будет покоя и тишины — то-то в ней будет весело, то-то в ней будет классно. Жили-были сто лет назад поджигатель войны и ответственный за противопожарную безопасность. 2010 СЕСТРА А моя сестра на другой стороне Земли пьёт и пишет, поёт, и пляшет, и ворожит. Кто-то нас ещё до рождения расселил — но мы есть друг у друга, и с этим не скучно жить. Королева ярмарочных чудес, многоликий зверь, малолетний гуру огня — у тебя там затерянный мир и волшебный лес, вечный праздник и вечное «без меня». А моя сестра может новый кроить наряд — не построен корабль, но в целом готов каркас; у меня тут не то чтобы скука, не то чтоб ад, но пустует место размером с тебя как раз. Всё равно приплыву к тебе — из зимы, из тьмы, обниму своего сиамского близнеца — вот тогда, глядишь, наконец перестанут ныть наши сросшиеся сердца. 22.01.2010

К СЕТЕВЫМ ПОЭТАМ

Строки — дамасская сталь и китайский шёлк — стелятся, вьются и льются, и всё им мало... Сколько ж вас — гадов, пишущих хорошо! Так бы поубивала. 17.12.2010

Ч/Б

то ли помню их, то ли ясно вижу — как учебный набросок углём и мелом; этот чёрный стоит на ступеньку ниже и уткнулся лицом в белый свитер белого мир вокруг предпраздничен и наряден, но уже в расфокусе — не иначе. белый гладит длинные чёрные пряди и молчит, а чёрный, наверно, плачет или просто закрыл глаза и замер, и хоть бейте над ухом у них куранты — их несёт чёрно-белыми полосами бесконечный, безвременный эскалатор. 17.12.2009

РЕВНОСТЬ

Хочешь делить с ним победы и поражения? Значит, узлом завяжись, тренируй волю. Амулеты мои снимая с его шеи, чувствуй их тяжесть приятную, тонкое жжение; помни, что где бы вы ни были — вас не двое. Полюби его, чтобы соседи стучали и шкалил счётчик, отнеси на площадь любовь свою развесистую, как знамя. «Мой, он мой» — повторяй это чаще, артикулируй чётче, только в каждом его поцелуе — десяток моих пощёчин, в каждой случайной фразе — десяток моих признаний. Не смотри, не вари для меня отворотных зелий, со стволами не стой до рассвета, не жди вора. Стань с ним пеплом, упади в землю, прорасти семенем, расцвети, принеси плоды, поделись со всеми — и тогда у нас, может, и будет тема для разговора. 11.12.2009

О ЗАКОНАХ ЖАНРА

никто не знает числа и фамилий жертв к концу спектакля; но если на сцене есть ружьё, на стене висящее, — наш сюжет не будет пресен (по крайней мере, не весь) красавица, умница, всё у неё хорошо в семье, на работе, с подругами; дома — в семь, и можно не помнить, что если бы он пришёл — она легко попрощалась бы с этим всем вот так и живёт себе — много лет и зим, смеётся, целует, стирает, готовит, шьёт, а над кроватью ружьё на стене висит — фамильное заряженное ружьё. 28.08.2009

ПУТНИК

Ну куда ты теперь уходишь? Побудь ещё, мой усталый друг, едва оправившийся от ран. Эти травы совсем недавно прислал мне чёрт — чуешь, какой огонь по жилам твоим течёт? Рано ещё, милый. Дождись утра. Не торопись — там ливень стоит стеной. Или не мягко стелила тебе кровать? Не уходи, не поворачивайся спиной — посиди немного, поговори со мной; за калиткой волки — могут и разорвать. Не выходи в этот холод один, босой; столько недель дороги — напрасный труд. Месяц по небу идёт с наточенною косой. Все дороги в деревне свиты в одно кольцо, и ты в объятья мои вернёшься уже к утру. Ну к кому тебе там? Всяко со мной веселей. Просто доверься мне, и дело пойдёт на лад. Дом твой сгорел давно, а жена — в земле: в нашей деревне — ночь, за пределами — двести лет. Твоё место здесь. Как я долго тебя ждала. 25.11.2009

ДЕВИЧЬЕ

У моей подруги (нет, вы её не знаете, не у той) красота редким образом сочетается с добротой и с мечтой о таком же ласковом, верном муже — чтоб его окружать заботой, готовить ужин, чтобы детки, дом, чтобы радость, мир и покой. Только каждый её мужчина оказывается монстром, даже если выглядит папой римским; то злым духом, распределённым на этот остров, то головорезом, пиратом морей карибских. Вот он вроде бы добр, надёжен, и принц — не кто-то там, даже рыбу не станет резать простым ножом; через пару недель обнаруживается комната в тёмной части замка — с останками бывших жён. Или — простой, крепко сбитый, статный, кулак из жести, не чурается крепких словец, не слабак, но и не невежа. Только вот по утрам откуда-то — клочья шерсти, в коридоре и на пороге — следы медвежьи. Или, скажем, красиво ухаживает, дарит розы, танцует вальс, кормит ужином при свечах, заводит под балдахин, шепчет нежно и вкрадчиво «я без ума от Вас» — и улыбка красивого рта обнажает его клыки. ...А с одним оказалась совсем беда; в кои-то веки всё было «так», только он исчез, растворился в воздухе без следа, навсегда — очевидно, серьёзный маг. Нужно ли говорить, — я теряла покой и сон, билась о стену лбом и сходила с ума от зависти. — Как ты не понимаешь, в этом-то вся и соль, в этом, видишь ли, весь и замысел. Оборотень, и что? Ночью воду не пить с лица. С некромантом зато не страшно бродить над бездной. Сердцеед тебе показал бы, как разделывают сердца, — господи, неужели не интересно?! Я бы тоже вот так жила, ежедневно меняя лица, или шлялась по морю, бросив родне «привет!» Только мои чудовища все оказываются принцами — милыми, добрыми, без особых примет. 20.10.2009