Игрушка императора
Шрифт:
И вдруг я слышу:
— Что?!
И голос знакомый такой, в общем, сразу стало ясно, что тут Аршхан.
— Ледяной свет обидеть Утыррка? — это папочка.
— Я предупреждал, — а вот это явно Та Шерр сказал.
— Утыррка иметь защиту, но Ледяной свет знать много путей, — голос последнего говорившего не был мне знаком.
Отстранившись от рыжего, который весь стал какой-то твердокаменный, осторожно открываю глаза. Как выяснилось, предупреждение Динара не было лишено смысла. Свет — синий, мертвый — жутко слепил. Сначала потекли слезы, потом захотелось потереть глаза, но в результате, проморгавшись, я узрела: мой любимый шенге едва не оскалился и явно был не в лучшем расположении духа, с ним еще пятеро из лесных и даже Рхарге. Тут же стояли Та Шерр, Аршхан и еще трое степняков — неизвестных мне, но чем-то неуловимо на Та Шерра похожих, значит, сыновья. Четверо каких-то белошерстных орков и двое с короткой черной шерстью по телу, но при этом с длинной белой гривой. Аж дух от количества орков захватывает, хотя лично меня только трое из присутствующих интересовали — Динар, который продолжал обнимать, на сей раз каким-то собственническим жестом, Рхарге и мой любимый папочка.
— Шенге, — я отошла от рыжего, с трудом, но отошла, ибо я еще помню папочкину лекцию по поводу оркской морали, — почему в охт только ветер?
Но шенге мне не ответил. Поднялся, суровый и хмурый, подошел и, взяв за руку, повел за собой во тьму между присутствующими в большом количестве валунами, сообщив остальным:
— Шенге говорить с Утыррка. Остальные ждать… — Он вдруг остановился, оглянулся на Динара и добавил: — Красное пламя идти с нами.
Лицо далларийца хранило выражение абсолютной ненависти, однако он неожиданно широко улыбнулся, причем по глупости даже зубами сверкнул. Но мгновенно исправился, посуровел и медленно двинулся следом. И тут возмутился Аршхан:
— Я должен знать! — прекрасный ракард подскочил на месте.
А шенге очень спокойно ответил:
— Аршхан не семья.
— А Красное пламя? — взревел прекраснейший из орков.
— Муж, — нагло ответил рыжий.
Яркое, нестерпимо яркое пламя от свечи в костровище освещало неестественным светом эту картину: вскочившего Аршхана, чья рука угрожающе легла на рукоять топора, Та Шера, гневно взирающего на внука, остальных орков, переводящих взгляд с Аршхана на Динара и обратно. Я не выдержала:
— Шенге, Утыррка говорить с тобой после. Шенге иметь важный разговор, Утыррка не хотеть мешать.
Папа на меня внимательно посмотрел и сказал то, что мне никогда не говорил мой родной отец:
— Утыррка дочь шенге. Для шенге нет ничего важнее Утыррки.
Наследные принцессы не плачут… не плачут… не…
— Кат, — Динар вырвал мою ладонь у орка, властно повел за собой, на ходу задав вопрос: — Что за история с кесарем?
Восхищаюсь я этим рыжим — сразу пресек мое растроганное слезопускание.
Мы прошли за какой-то валун, и Динар обратился огнем. Стало очень светло, но и немного жутко — рыжий, то есть теперь огненный, продолжал держать меня за руку. Не отпуская, провел дальше, остановился, прислушался.
— Они не слышат, — сообщил ему шенге.
Динар кивнул и повернулся ко мне. На лице его промелькнуло выражение тревоги, после чего он прорычал:
— Что случилось?
Папа не рычал, но напряженная поза и чуть вздыбленная шерсть были красноречивее слов, а потому я улыбнулась и бодро ответила:
— Все хорошо.
Глухое рычание с двух сторон мне не очень понравилось, пришлось исправляться:
— Все будет хорошо.
Рыжий выругался, папочка зарычал громче, и я максимально правдиво сообщила:
— Все действительно будет хорошо… когда-нибудь… наверное.
— Когда? — не удовлетворился ответом Динар.
Молча пожимаю плечами. И тут не выдержал шенге:
— Утыррка, что происходит? Ледяной свет обидеть Утыррка? Делать больно?
Я поняла, что от ответа не отвертеться, тяжело вздохнула и призналась.
— Лишать воздуха, — прошептала я, — Утыррка задыхаться… Защита не действовала.
И стало тихо. Поочередно взирая то на одного, то на второго орка, с удивлением отметила, что впервые имею возможность наглядно лицезреть словосочетание «угрожающая тишина».
Первым отмер Динар. Стремительно повернулся к валуну и молча врезал по нему кулаком. Валун обиделся и потрескался, а он был намного выше и крупнее всей нашей компании. Пришлось стремительно покидать место беседы, так как камень крошился, ломался, и находиться с ним рядом стало небезопасно.
Мы вернулись к хмуро ожидающим оркам и взбешенному Аршхану, который, несмотря на выразительные взгляды деда и отца, едва сдерживался. Как только я и шенге подошли ближе, прекраснейший из ракардов вскочил и, глядя в мои глаза, хрипло задал один-единственный вопрос:
— Почему?
Спросил он на оитлонском, а сзади подошел Динар, и его тепло я ощущала очень отчетливо, как и его поддержку. Впрочем, поддержка мне сейчас не была нужна, потому как вины перед Аршханом у меня не было, и я предельно честно ракарду ответила:
— Потому что, когда я находилась в твоей власти и мне нужна была твоя помощь, ты сказал: «Нет»! Не пожелав услышать, просто сказал: «Нет». Мои слова для тебя только свист ветра.
На лице прекрасного воина степей отразилось непонимание, его он и выразил в своих словах:
— Ранари нуждалась в защите!
— Да? — я грустно улыбнулась и задала свой вопрос: — Аршхан, а если бы гибель угрожала твоей семье, родным, близким, стране? Ты, прекрасный и благородный вождь клана Свободных, думал бы о собственной безопасности? Ответь мне.
Он и ответил:
— Ранари не воин. Ты женщина и нуждаешься в защите.
Смотрю на прекраснейшего из ракардов, на гордый профиль, широкие плечи, величественную осанку и осознаю, как отвратителен мне этот уверенный в собственной неоспоримой правоте взгляд.
— Я нуждаюсь в том, чтобы меня, по меньшей мере, выслушали и услышали, и лишь после этого принимали решение! — это было сказано тихо, но непреклонно.
Я села рядом с папочкой, который уже занял место в этом круге правящих орков. Динар устроился рядом. Аршхан медленно, глядя исключительно на огонь, тоже опустился на свое место.