Игрушки дома Баллантайн
Шрифт:
— Джефферсон, кто учил тебя рапортовать? — взрывается генерал, громыхая кулаком по столешнице. — Мне нужны цифры и факты! И доклад по районам: число погибших, потери противника, расстановка сил. А ты мне про мэра, идиот!
Адъютант бледнеет, вытягивается по стойке «смирно». Раттлер не сводит с него тяжелого взгляда, ждет. Секундная стрелка продолжает бег по кругу.
— Сэр, простите, эмоции… — бормочет Джефферсон.
— К черту эмоции! — рычит генерал. — Как я могу по твоему блеянию понять, что происходит?
— Все
— Кто разрешил гробить детей?
— Господин главноко…
Раттлер с грохотом отшвыривает тяжелый стул и быстро выходит из зала. Ему навстречу спешит молодой капрал в сером от пыли мундире. Рапортует о прибытии драгунского полка в город, докладывает обстановку. Главнокомандующий слушает, не перебивая. Адъютант молча маячит за его спиной. Капрал заканчивает доклад, Раттлер хмурит густые брови, сдержанно благодарит.
— Джефферсон, который час? — спрашивает он через плечо.
— Десять пятьдесят одна, сэр!
— К десяти минутам двенадцатого подготовьте бронемашину. С полным боезапасом. Поедете со мной.
— К-куда, сэр?
— Туда, куда бросили детей, — отвечает Раттлер и возвращается в штаб.
Он спускается в бункер под зданием, открывает бронированную дверь, идет коридорами туда, где слышны голоса и раскатистый мужской смех. Входит в комнату для совещаний, смотрит на собравшееся командование.
— Хорошо сидите, господа. Картишки, вино. — Слова падают каплями расплавленного свинца. — Полковник Хиггс, а почему вы, собственно, здесь?
Пожилой обрюзгший начальник кадетского корпуса встает из-за стола. Падают на пол игральные карты, задетые рукавом.
— Господин главнокомандующий, я на своем месте. — В голосе полковника звучит искреннее удивление.
Раттлер медленно выдыхает. Не орать. Спокойно.
— Хиггс, почему вы здесь? — повторяет он.
— Сэр, по предписанию в случае возникновения военной угрозы я обязан прибыть в штаб как можно скорее, — чеканя каждое слово, отвечает полковник. — Что я и сделал.
— Кто позволил вам раздать оружие вашим кадетам и выкинуть их на улицы?
Молчание тянется слишком долго, и Раттлер не выдерживает:
— Черт возьми, вы понимаете, что это дети?
— Я посчитал ситуацию достаточно серьезной, чтобы…
— В одиннадцать десять отъезжает машина, — перебивает главнокомандующий. — Собирайтесь, Хиггс. И молитесь, чтобы хоть кто-то из ваших мальчишек выжил. Господин заместитель начальника окружной полиции, вы также едете с нами. Карты подождут.
— Сэр, это беспредел! — восклицает кто-то.
Раттлер оборачивается на пороге.
— Беспредел — это дуться в карты, зная, что твоя задница прикрыта детьми. Я доложу Его Императорскому Величеству. Во всех подробностях.
Он уходит, ощущая
— Элеонор, это я, — говорит он негромко. — Как она?
Седая женщина привстает с жесткой койки. В полумраке сложно разглядеть выражение лица, но сэр Уильям точно знает, как устала его жена.
— Она спит, Уилл. Ей уже легче.
Генерал склоняется над Долорес, лежащей рядом с матерью. В тусклом свете девушка выглядит мертвой. Раттлер гонит прочь дурные мысли и слегка касается щеки дочери. Густые ресницы чуть вздрагивают, и генерал прячет улыбку. Спит. Действительно спит.
— Сюда радиосигнал не проходит. Не буди ее, дорогая. Когда проснется — наблюдай внимательно. Наручники пока не снимай. Попроси кого-нибудь перестегнуть, если Ло покажет, что руки устали. Но только в присутствии вооруженного человека, запомни! Возьми ключ.
— Куда ты сейчас? — бесцветным голосом спрашивает Элеонор, укладываясь на плоскую подушку.
— В центр, с патрулем. Я не могу здесь сидеть, прости.
— Уилл, там опасно!
— Прекрати. Пока на карте жизнь моей семьи и судьба моего родного города, я не собираюсь отдавать команды по телефону. Я нужен там. Береги Ло. Ни в коем случае не выходите на поверхность.
Он целует жену в висок и почти бегом спешит к ожидающему бронемобилю. Джефферсон и Хиггс уже в машине, оба в кирасах и касках. Полковник сжимает карабин, адъютант монотонно бубнит молитву. Раттлер облачается в бронежилет, принимает у лейтенанта оружие и садится на переднее сиденье рядом с шофером.
— Хиггс, где ваши кадеты? — спрашивает он, обернувшись. — Едем туда.
Город горит. Над домами стелется едкий жирный дым, видимость из кабины бронемашины сильно ограничена.
— Следующий поворот направо, — напоминает полковник Хиггс.
Автомобиль проезжает еще сто ярдов и останавливается. Раттлер видит разбитый вагон монорельса, лежащий поперек дороги.
— Почему стоим? — подает голос полковник.
— Сэр, дальше мы не проедем, — отвечает водитель. — Дорога завалена.
— Хиггс, далеко до места? — не оборачиваясь, спрашивает главнокомандующий.
— Двадцать человек я отослал в городской архив, семьдесят — в доки. Еще человек десять-пятнадцать на вокзале.
— Вокзал в нескольких минутах ходьбы. До архива — минут сорок. До доков — в лучшем случае два часа пешком, — вслух прикидывает адъютант.
Раттлер открывает дверь, выпрыгивает из машины на мостовую.
— Пошли, — бросает он коротко.
— Сэр, это слишком опасно! Нас всего четверо! — протестующе кричит Хиггс.