Игры престолов. Хроники Империи
Шрифт:
– Я знаю, как навсегда убить Тимо Лайтонена.
С тех пор Халаан эн Суйге занял прочное место подле трона Матери, оттеснив тем самым фаворитов и любимчиков, привыкших чувствовать себя элитой. Сказать, что вся мужская часть населения Аглора возненавидела заносчивого и высокомерного старлинга – не сказать ровным счётом ничего! С его появлением и тем благоволением, которым обласкала его Джерр, потуги остальных хоть как-то заинтересовать капризную старуху казались смешными и нелепыми, а никто не любит чувствовать себя целью насмешек остальных. За устранение Халаана с политической арены Аглора развернулась страстная борьба между приближёнными Гэлли, однако, и по сей день не принесшая никаких плодов. Эн Суйге, словно заколдованный, уходил из хитроумных ловушек и попыток втянуть себя в интриги. Он оставался неуязвимым и бесконечно далёким от той возни, что забавляла и развлекала Джерр, любившая наблюдать за кипением страстей подле
И если мужчины ненавидели пришельца за его способность избегнуть справедливого наказания, то женщины находили его неотразимым и волнующе прекрасным, отождествляя таинственную фигуру старлинга с героем любовных романов, в бесконечном разнообразии своём таившихся под подушкой каждой леди Аглора.
Его красота была магической, завораживающей, но в то же время странно холодной. Длинные серебристые волосы всегда тщательно уложены волосок к волоску. Ни одна прядка не выбьется из тонких косиц, в которые вплетены цепочки, издающие мелодичный звон, когда эн Суйге своей плавной грациозной походкой шествует коридорами космической крепости. К этим волосам хотелось прикоснуться, пропустить сквозь пальцы, вдохнуть неуловимый аромат свежести… Изумительно правильные черты лица наталкивали на мысль об искусственности, но это совершенно не мешало любоваться Халааном, раз за разом восхищаясь изяществом, с которым он приподнимал тонкие тёмные брови при разговоре, с замиранием сердца следить за движением тонких губ, обнажающих полоску идеально ровных белоснежных зубов. Аристократическая бледность придавала его облику некий особый шарм, в сочетании с таинственностью, окружающей всю его фигуру незримым ореолом, разбивающей в дребезги девичьи сердца. Всё это в совокупности превращало Халаана в героя ночных грёз, если бы не одно «но». В серебристых сияющих глазах советника не было ничего человеческого. Ни тени эмоций, которые были бы привычны и понятны людям. Казалось, в этой совершенной оболочке находится разум слишком чуждый, который не нуждался в обожающих, томных взглядах со стороны женщин, и с равным пренебрежением относился к злобным и завистливым усмешкам мужчин. Никогда ни при каких обстоятельствах эн Суйге не выражал сильных чувств. Его настроение всегда было нейтральным и всего лишь одного пронизывающего серебристым холодом взгляда было достаточно для того, чтобы убить желание в изнывающей по любви мартовской кошке. Поэтому желающих поближе познакомится с этим загадочным красавцем со временем поубавилось, что, однако, не мешало трепетным девицам вздыхать за его спиной о несбыточном.
Пожалуй, единственной на всём Аглоре, кого не коснулись чары советника, была сама Мать. Джерр видела в Халаане не героя-любовника, но ценного союзника, готового исполнить самое искренне желание Повелительницы Кошек – дать оружие, навсегда бы покончившее с несправедливостью, по имени Тимо Лайтонен.
Однако именно сейчас она была на грани срыва и всё из-за тех обрывков трансляции, которые удалось перехватить. Сжав в сухих тонких пальцах веер так сильно, что он опасно захрустел, обманчиво тихим голосом, впрочем, дрожащим от еле сдерживаемых эмоций, Джерриа спросила:
– И как это понимать, Суйге?
Мужчина поднял на неё серебряный взгляд и невозмутимо произнёс:
– Всё поправимо, Владычица.
– Поправимо? – Не выдержав, злобно зашипела Мать, склонившись к самому его лицу. – Поправимо?! И каким же образом ЭТО возможно исправить?
Злосчастный веер, пролетев через весь конференц-зал, врезался в экран, на котором по-прежнему раз за разом повторялись кадры коронации нового правителя Империи Хсаш. Именно в этот момент камера взяла крупный план человека, стоявшего в окружении священнослужителей, облачённых в белоснежные балахоны. Его алые одежды смотрелись, словно кровь на снегу, а седую голову венчала вычурная корона. Золото и платина переливались в солнечных лучах, дерзко сверкали алмазы, украшавшие собою неповторимое кружево сплетения металла. Джерр не смогла вспомнить ничего подобного, хотя за свой долгий, очень долгий век она видела множество корон и тиар, возложенных на храбрецов, глупцов и тиранов.
– Тимо Лайтонен уже здесь! Он прямо сейчас устами своего сына соблазняет сердца и умы ящериц!
– Присмотритесь внимательнее, величайшая, – спокойно посоветовал эн Суйге. – Тимо никогда бы не позволил своему сыну вносить во внешность даже мельчайшие изменения. Он считает, что создал шедевр и любое другое вмешательство в него будет расценено как преступление. Даже если вы захотите поднять из архива все записи, на которых присутствует Лайтонен, то убедитесь в верности моих суждений. Тимо слишком консервативен в том, что касается облика – своего или тех, кого зовёт детьми. За минувшее тысячелетие он не вносил изменений
– Как на основании всего лишь его внешности вы можете уверять, что герцог Йонен не следует указаниям отца? Тимо всегда умело манипулировал людьми. Араши может, даже не понимая этого, следовать заложенной программе.
– Возможно, так и было когда-то, но не сейчас, моя госпожа. – Халаан встал, направившись к экрану, положил узкую ладонь на ледяной синтепластик, почти любовно очертив пальцами улыбку триумфа, застывшую на губах Хаффи. После чего повернулся к Матери: – Разве вы не видите, что по странной насмешке судьбы наши цели лежат в одной плоскости и мы можем стать союзниками, проявив лишь должное уважение и терпение? Великий Дракон поддержит Аглор, если Дом Кошки проявит благоразумие, отринув старые распри и признает нового Владыку в его праве.
– Предлагаешь мне упасть к его ногам, умоляя о помощи и заключении Альянса?! – Глаза Матери бешено сверкнули. В расширенных зрачках отражались века безумия и тёмный океан ненависти, в котором не было места примирению или уступкам. – Склониться перед выродком Лайтонена, тогда как мощи моего Дома хватит, чтобы раздавить походя его игрушечную империю?!
– Не эту ли мощь вы приберегаете для встречи с самым главным врагом? – Халаан тихо улыбнулся. Ему пришлось вложить в голос больше убеждения, чем собирался, но Мать была поистине неукротима в гневе, и только величайшим усилием можно было заставить её прислушаться к чьему-либо мнению. – Араши Йонен пропустит Аглор в пределах своей территории, если заключить с ним выгодную сделку. Не стоит утрировать мои слова, госпожа, а ваше предположение о способности свергнуть его вообще лишено здравого смысла, и вам следует знать, почему.
Мановением руки Халаан заставил экран погаснуть, чтобы спустя мгновение на нём появились снимки представителей правящего Дома Феникса. Эти лица вызывали у Джерр мучительные язвенные боли, настолько она не выносила ублюдков Лайтонена!
– Как я вам уже говорил, Таймури эн Лайни старлинг, как и я. В результате масштабной трагедии, случившейся много веков назад, он, как и восемь представителей нашей расы, оказался оторван от своей звезды, потеряв память, и, возможно, часть своей личности, как Перворождённого. Обычно старлинги не выносят разрыва со своим ядром, погибая в ближайшие годы, что и произошло с двумя несчастными из Потерянных. Возможно, от мучительной смерти Таймури спасла лишь его молодость и гибкость сознания. Оказавшись в условиях, отличных от своей прежней жизни, он адаптировался к существованию среди послерождённых, со временем, переняв из привычки. Однако подспудно Тимо всегда ощущал свою чуждость, что заставляло его искать себе подобных и выразилось в создании «детей». Не скрою, в далёкой молодости я проводил множество экспериментов, смешивая свою ДНК с генетическим материалом послерождённых и заметил одну очень важную особенность. В подобных семьях полу-старлинги всегда имеют две выраженные категории. Я называю их демиургами и деструкторами. В соответствии со статистикой, полученной в результате экспериментов, выяснилось, что в одной семье рождается всего лишь один полукровка с ярко выраженной тягой к созданию. Все остальные, имея негативную энергию, неосознанно тянутся к первому, стремясь избавится от своей неполноценности за счёт демиурга. Тимо, сам того не подозревая, пошёл по моему пути, создав вполне классическую для старлинга семью.
Халаан прервался, выведя на экран крупным планом фото Эвазара.
– Вот он, демиург. Полукровка со способностями к созиданию. Все остальные… – За первым снимком последовали голографии: Браних Грейд, Джейнно Фаул, Лукас Олльса, Матиас Ускортца, Лестер Турио. – Ярко выраженные деструкторы. Они боготворят Эвазара, считая его совершенством, греются в лучах его доброты, заполняя свои тёмные сердца покоем… но Тимо превзошёл меня, подарив своим детям второго демиурга. Забавно… – Халаан улыбнулся, разглядывая снимок Араши. – Лишённый внимания, оттянутого на себя более удачливым соперником, остро ощущая свою бесполезность от невозможности творить… каково ему было в этом аду? Не удивлюсь, если демиурги отвергают собственные Покровы на физическом уровне, каждый раз расплачиваясь болью за возможность явить чудо.
– Данная информация никак не может ответить на мой вопрос относительно возможности победы над ним. Вы заявили, будто это невозможно.
– Сейчас, не скованный ничем, он находится на пике своего могущества, – пояснил Халаан. – Ваша агрессия, направленная против его державы, которую Араши воспринимает, словно собственное дитя, может спровоцировать его на ответный удар чудовищной силы. И тогда встреча с Лайтоненом покажется вам не самым страшным событием.
– То оружие, что вы мне дали… способно ли оно уничтожить и полукровок?