Игры престолов. Хроники Империи
Шрифт:
Женщины сочувственно переглянулись. Вдруг непоседливая Гретта спросила:
– А ты помнишь его? Лайтонена? Какой он?
– Мне тогда было всего семнадцать, – словно оправдываясь, произнесла Хельга. – Он показался мне красивым… и печальным. Кан Сатор только вернул его ко двору и всем было любопытно взглянуть на прощённого предателя.
– Ха, Мать говорит, что между Императором и Лайтоненом была порочная связь.
– Я не помню этого, – покачала головой Хельга, погружаясь в старые воспоминания. – У Тимо Лайтонена умерла жена, погибла при взрыве крейсера, а его сын Альфред не желал признавать вернувшегося отца, так что, думаю, ему было не до связей.
– Должно быть, он скучный и мрачный тип?
– Сильный, – прошептала Хельга. – Сильный настолько, что мог улыбаться, когда другие залились бы слезами. Наверное, Мать
– Говоришь так, будто была влюблена в него, – фыркнула Гретта и Хельга улыбнулась своему прошлому:
– Может и была, – неожиданно согласилась она. – Да только всё это осталось так далеко, что кажется сном.
– Когда мы вторгнемся в его Империю, думаю, Мать позволит тебе взять одного из его сыновей наложником. Это будет забавно, не так ли?
Хельгу невольно передёрнуло от подобных циничных рассуждений сестры.
– Мне не нужно ничего подобного, – отрезала она гневно.
– Но большего не стоит и ожидать, – заметила Гретта. – Уверена, Мать захочет лично распоряжаться жизнью Тимо Лайтонена.
– Надеюсь, её новый советник остановит это безумие.
Гретта неопределённо пожала плечами. Она не стала говорить, чтобы не расстраивать сестру, но поскольку гораздо чаще являлась ко двору Матери, знала – новый «советник» не только не остановил Джеррию Гэлли на пути к саморазрушению, но ещё и усугубил его, предоставив Матери оружие, которое могло навсегда избавить Галактику от живучей занозы по имени Тимо Лайтонен.
Уходя из чертогов, принадлежавших сестре, Гретта едва не столкнулась с ненавистным хсаши. Всё это время он стоял под дверью каменным истуканом, не то подслушивая, не то ожидая, когда его позовут убрать со стола. От него веяло чем-то холодным, словно некоей смутной угрозой, и прищур тёмно-зелёных глаз с отвратительным вертикальным зрачком показался женщине зловещим. Фыркнув на него по привычке, Гретта удалилась, позабыв оглянуться, иначе увидела бы в этих нечеловеческих глазах огонёк злобного торжества.
Хаашим стремительно прокручивал в голове варианты действий. Из беспечного разговора эсс он выяснил, что у хозяйки давно не было мужчины, и если он займёт эту пустующую нишу, то добьётся не просто расположения Хельги, но и одолеет ещё одну ступеньку на пути к свободе, какой бы она ни оказалась. Что ж, вряд ли человеческая самка во многом отличается от хсаши, а он будет настолько убедительным, что с лёгкостью завоюет эту крепость. В конце концов эсса Хайат, для которой всё это время он сберегал себя, уже не примет его в свои объятия, так почему бы не утешится малым? Скрасить рабскую долю. По-своему унизить хозяев, пусть и таким гадким, бесчестным образом.
Хаашим медленно, с наслаждением улыбнулся, представив, как будет вершить свою сладкую месть, в то время как Хельга Гэлли неторопливо составляла на поднос посуду и вазочку с пирожными, решив не беспокоить и без того занятого слугу.
====== Глава 18. Переговоры. Часть 4 ======
Хельга написала в специальном журнале ещё пару строк и устало откинулась на жёсткую спинку стула. Было уже довольно поздно и станционный хронометр, безжалостно отсчитывающий минуты и секунды её скучной, бесцветной жизни, оповестил, что полночь уже миновала. Работники архива давно разошлись, завершив свои дела и только Хельга продолжала упрямо сидеть за столом, составляя каталоги дисков, книг, мыслезаписей и инфокубов, хранящихся в этих уходящих в бесконечность залах. Как бы странно и смешно это ни звучало, но здесь, среди астрономического количества вместилищ знаний нельзя было воспользоваться ни одной современной методикой составления каталогов – палуба, на которой располагались обширные помещения архива, почти вплотную примыкала к машинному отделению, и, соответственно, была полностью экранирована от смертельных, губительных излучений ионных двигателей, что полностью препятствовало работе сверх технологичных приборов. По просьбе Хельги отдел оборудовали менее притязательной техникой, но провода, видимо, оказались притягательным лакомством для мелких грызунов, обитающих среди книжных стеллажей и обожающих старый пергамент и, как выяснилось, изоляционные материалы. За последний год Хельга дважды извещала службы дезинфекции о проблеме, однако либо мыши выработали к ядам иммунитет, либо в силу иных неведомых причин, но четвероногие гады продолжали шнырять повсюду и мерзко шуршать в углах, погружённых в тени. Благодаря этому неудобству, весь отдел вынужден
Хельга по праву гордилась своим почерком – ровный, с правильным наклоном и чётко различимыми буквами, он свидетельствовал о доброжелательном нраве хозяйки, но более всего о её потрясающей усидчивости и работоспособности, ибо украшал собою немало журналов и реестров.
Как вторая дочь Джеррии Гэлли, Хельга имела определённые привилегии, вовсе не располагающие к работе в таком скучном и неинтересном месте, как архив станции, да и, честно говоря, к работе вообще, чем откровенно пользовались её сёстры – Ханна, Гретта и Ундина. Однако впустую проводить свои дни от пробуждения до погружения в ледяной криосон она не хотела, предпочитая не обременять собою и без того перегруженное население Аглора, поэтому терпеливо сносила все вопросы и удивлённые взгляды персонала архива.
Чуть слышно скрипнула дверь и Хельга невольно улыбнулась. Он снова пришёл сюда, чтобы поддержать и утешить, пусть и сам не понимал этого. С тихим стуком рядом с ней на стол опустился поднос и голос, глубокий, словно рокот океана, произнёс:
– Вам следует немного отдохнуть, мистресс.
Человеческий язык давался ему всё лучше, и Хельга лишний раз убедилась в том, что не ошиблась в выборе помощника. Хаашим оказался терпеливым и выносливым работником. Все её поручения он выполнял беспрекословно, с похвальной точностью и своевременно. Не могло быть никого лучше, чем этот великан-хсаши, когда требовалась помощь при извлечении и реставрации свитков и книг с самых верхних полок стеллажей. И если Хельге предстоял трудный поиск стремянки и последующее сражение с шаткими ступеньками, Хаашим без труда доставал нужные документы, не вызывая при этом водопадов пыли и трухи. С помощью его острого зрения они расшифровали и переписали не мало ценных свитков, и уж, конечно, никто не мог сравниться с ним в приготовлении крепкого кофе.
Однако аромат, поднимающийся от чашечки, сегодня напоминал скорее солнечное летнее утро, и то, как пахла скошенная луговая трава, по которой приятно бегать босиком, не боясь уколоться острой былинкой. Словно угадав её мысли, хсаши тихо сказал:
– Зелёный чай, мистресс. Он снимет усталость и вернёт красоту и здоровье.
– Спасибо тебе, Хаашим, – с тихой признательностью произнесла Хельга, чувствуя, как горестно сжимается что-то внутри в ожидании его ухода. Все их разговоры были короткими, не более того, что было необходимо для работы, но Хельга всякий раз ждала их с нетерпением. Ей нравилось слышать его голос, глубокий, ровный, нравилось наблюдать за звериной грацией его движений и тем, как перекатываются сильные, упругие мышцы под бронзовой кожей, ловить отблеск серебристых чешуек и каждый раз восхищаться этой чуждой, завораживающей красотой. Как были слепы и глупы те, кто не понимал природы хсаши, называя их презрительно дикими животными! Хельга видела истинное произведение искусства, и пусть Хаашим отводит взгляд, считая, что шрамы на его теле не более чем признак уродства – женщина знала, что нет и не будет на свете мужчины желаннее. Детская влюблённость в Лайтонена, любование его совершенством давно остались в прошлом, как и осознание собственной неприметности. Рядом с таким Владыкой место для женщины намного более изысканной, чем какая-то Хельга из Гэлли. Она приняла это и теперь могла спокойно рассуждать об этом. Но Хаашим вновь разбудил в душе Хельги это трепетное чувство, желание видеть, слышать, чувствовать его рядом с собой всё время… Но он предпочитал не замечать её взглядов, оставляя для неё надежду на способность сохранить честь и здравый смысл.
И всё же, так обидно…
Вдруг тяжёлые ладони опустились на её плечи.
– Вы слишком напряжены, мистресс. Позвольте?..
Хаашим принялся осторожно разминать плечи женщины, тщательно дозируя свою силу, чтобы не причинить боли. Хельга трепетала от этих сильных и одновременно мягких прикосновений, но больше оттого, что именно Хаашим делал с ней это. Длинные сильные пальцы с жёсткими мозолями от рукоятей ятаганов с необъяснимой нежностью поглаживали её плечи, взволнованное дыхание едва-едва волновало тонкие пряди волос на макушке Хельги, заставляя сладко ёжиться. Она знала, что в этот момент чешуйки под бронзовой кожей образуют новые и новые перламутровые узоры, подчиняясь его движениям.