Игры с богами
Шрифт:
– Переносит?
– Да. Посмотрите в окно.
Мы, как по команде, повернули головы к окнам и поражённо уставились на белую муть. Темноты не было. Такое я видел однажды, когда во время бурана сидел в деревенской избе в глухой деревушке на Урале. За окном тогда была такая же белесая муть и, несмотря на ночь, в хате было светло.
– Что это? – вырвалось у меня.
– Это перенос. Нас уже нет на озере.
– Как же так? – вскочил на ноги Лёха, чуть не опрокинув стол. – Как мы вернёмся? Я не собираюсь оставаться тут!
– Не переживай. Старейшины знают,
– И ты хранитель?
– И я.
– Как он, хоть, выглядит, артефакт этот?
– Я и слова-то такого не знаю. Что это такое?
– Ну, амулет этот, который вы храните?
– Санаа, – подсказал Адуш.
– Это лучше самому увидеть. Вот, решит Эркеш-тайда вас к нему допустить, сами увидите.
– Адуш, – повернулся к охотнику Лёха. – А почему сана?
– Душа, по-нашему. Душа Ульгеня.
– Ну, надо же! Не больше, ни меньше. Звучит поэтично. А как на самом деле?
– Уж, поверь, в сана действительно есть часть души Ульгеня, – убеждённо тряхнул головой Саклай. – Иначе, как бы мы перемещались?
– Кстати, куда? – поинтересовался я. – На другое озеро, в океан, или на другой континент?
– Я не знаю. Я, всего лишь, низший хранитель. Живу, веду хозяйство, участвую в обрядах и верю. Вера – главное. Она питает санаа. И я никогда не бывал по ту сторону гор. Вам все расскажут верхние хранители, если сочтут нужным.
– Так, у вас тут своя иерархия? – заинтересовался Игорян. – То есть, все обязанности распределены?
– А, как же? Так всегда было. Кому-то надо обеспечивать общину, кому-то – учить детей, кому-то – строить, кому-то обряды вести, а кому-то – на небеса ходить, с духами верхними, а то и с самим Ульгенем говорить. Тут, от способностей зависит, которые ещё в раннем детстве проявляются.
– Слушай, Саклай, – поинтересовался я. – Что вы за народ? Вы же не алтайцы? Вот, алтаец самый настоящий. Адуш, покажись.
Адуш, явно польщённый, вниманием, поднялся во весь свой невысокий рост и важно выпятил вперёд подбородок, пытаясь сделать придать своему плоскому скуластому лицу солидное выражение.
– Видишь? – показал я на охотника. – А, теперь, в зеркало посмотрись. Я видел мало ваших. Всего два гребца, Юка-тайда, да тебя. Не знаю, как остальные, но, если всех вас переодеть в современную одежду, вы ничем не будете отличаться от европейцев. Тех же норвежцев, например.
– Я не знаю, кто такие европейцы, или норвежцы, – задумчиво потёр рукой подбородок Саклай. – Но, наши предания говорят о том, что мы – потомки древнего народа, когда-то научившего человечество науке, ремёслам и письму.
– А, откуда вы, тогда, взялись?
– Нас создал, научил всему и прислал сюда Ульгень. Для того, чтобы вытащить человечество из дикого существования.
– Ну, прямо легенды об Атлантиде и Гиперборее, – хмыкнул Игорёха.
– Я, даже, больше скажу, – засмеялся Лёха. – Живое подтверждение легенд.
– Тоже мне, нашли подтверждение, – скептически скривился я. – Вы посмотрите, они же в средневековье застряли!
– Ну, во-первых, никто эти легенды на веру принимать не собирается, – отмахнулся Игорян. – А, во-вторых, технократическое развитие цивилизации не является единственным вариантом. А то, что в нашем обществе назвали бы чудом, а учёные сплошь бы скрежетали зубами от бессилия, тут – на каждом шагу. Вот и думай теперь.
– Да, что ту думать? Голова кругом идёт!
– Я предлагаю не заморачиваться, – предложил Лёха. – Лучше поспать. А завтра встретимся с их старейшиной. Как его?
– Эркеш-тайда, – услужливо подсказал Адуш.
– Да, вот именно. Вот завтра нам Эркеш-тайда всё и объяснит. Если захочет.
Мы улеглись на уложенных на пол ватных матрасах, и, последнее, что я видел, когда уже засыпал, это Саклай, проводящий раскрытой ладонью под светящимся кристаллом. Кристалл стал затухать и, наконец, в комнате стало темно.
Утром нас разбудил хозяин дома. Его молчаливая жена быстро соорудила нам завтрак и, как и вчера, удалилась.
– Кушайте быстрее, – поторопил нас он. – Старейшины готовы вас принять.
– А Эркеш-тайда? – Игорёха со смаком намазывал на крупно порезанный кусок хлеба жёлтое, покрытое капельками конденсата, масло.
– Не знаю. Это, как он решит.
– А без него нам, какой резон с вашими старейшинами встречаться? Допуск к санаа только Эркеш-тайда даёт.
– Я не знаю, будет ли он там, – пожал плечами хозяин дома. – Мне сказали разбудить вас, чтобы вы могли направиться в Главный дом. А там всегда старейшины заседают. Может, и Эркеш-тайда там будет. Вы же сюда к санаа шли, и вас на остров допустили. А сюда мало кого пускают. Значит, покажут вам санаа.
– Ладно, мужики, – оборвал разговор Лёха. – Так гадать можно долго. Быстро завтракаем и идём. Ты же, Игорь, видишь, что он не знает ничего. На месте всё ясно выясним.
Немудрёный крестьянский завтрак умяли быстро и поднялись из-за стола, с нетерпением поглядывая на Саклая. Тот понял нас с полувзгляда, встал и кивнул головой на выход. Под навесом Буран грыз большую кость, а рядом что-то ела из миски местная собачонка, настороженно поглядывая на своего огромного соседа. Увидев нас, пёс с сожалением оторвался от своего лакомства, подошёл к Адушу и вопросительно заглянул ему в глаза.
– Пошли уже, – похлопал Адуш своего верного друга по холке. – Будет ещё на твоём веку много костей.
Только сейчас, при свете дня, удалось нормально осмотреться. Довольно большой посёлок, добротные дома с резными наличниками, под окнами высажены цветы, а во дворах крупные хозяйственные постройки. Ухо сразу уловило звуки деревенской жизни: мычание коров, блеянье коз, хрюканье свиней, кудахтанье кур, гогот гусей и вездесущий лай собак. Я оглянулся в ту сторону, откуда мы вчера пришли и увидел дорожку, выбегающую из посёлка и тянущуюся по изумрудному от травы полю до самого причала. А там, вдали, стеной поднимались мрачные скалы. Но, больше всего, меня поразило небо. Салатовые и светло-зелёные переливы волнами шли по всему небосклону и делали его пугающе красивым.