Игры с богами
Шрифт:
Возле ворот стояла повозка, запряжённая лошадью, понуро щиплющей траву у забора. Кажется, это была пролетка, хотя, с таким же успехом, она могла называться и бричкой, и тарантасом и, даже, дилижансом. Не силён я в гужевых транспортных средствах. Вот, если бы «Жигули» были, сразу бы сказал, какая модель. Или, «Москвич», например. В кузове пролетки сидел и спокойно смотрел на нас Юкка-тайда. Неожиданная встреча.
– Садитесь, поедем уже, – немного насмешливо проговорил старик. – Не ожидали меня увидеть?
– Признаться – нет, – ответил Игорёха. – Какими судьбами?
– Я – старейшина этой деревни. Поэтому, именно, мне и было поручено встретить вас. Ведь, именно, моя
– У вас, что, не одна деревня? – удивился я.
– Нет, конечно. Была бы одна, мы бы выродились давно.
– А Главный дом?
– Он стоит в самом центре острова и не принадлежит ни одной деревне. Так должно быть.
Мы погрузились в пролетку, и Юка-тайда тронул поводья. Лошадь встрепенулась и побежала по улице. Бурану места не досталось, но он не расстроился и побежал, весело скалясь, следом. Очень быстро мы пересекли деревню и выехали на широкую просёлочную дорогу. Я смотрел на изумрудную траву и удивлялся. В это время года зелень должна быть пожухлой, временами высохшей, а, временами, тронутой первыми холодами. А тут, словно начало июня. И, даже, утренняя прохлада была, скорее освежающей, чем холодящей. Вчера, однозначно, было холоднее. А небо, вообще, не укладывается ни в какие рамки. И, ещё, изнутри остров оказался во много раз больше, чем снаружи. Дальние зубцы скал, вообще, терялись в синей дымке.
Где-то далеко справа блеснула водная гладь. Наверное, это тот канал, который опоясывает остров с внешней стороны гор. Слева вдали удалось рассмотреть крыши ещё какой-то деревни. Потом потянулись поля, кажется, пшеницы, а на дальнем лугу я разглядел пасущихся коров. Обычная деревенская пастораль, если не принимать во внимание, переливающееся салатовым, небо и, разговаривающих без слов, местных жителей.
***
Пролетка катилась по дороге, пейзаж потихоньку менялся и, наконец, мы приблизились к лесу и въехали под сень вековых сосен. Небо скрылось за густыми кронами, и в полутьме, слушая шуршание колёс по толстому многолетнему ковру опавшей хвои и разноголосицу птиц, провожая глазами высокие купола муравейников и выхватывая взглядом белок, проворно прыгающих с ветки на ветку, я опять почувствовал себя в, ставшей за последние дни привычной, обстановке.
– Что, удивляетесь? – поинтересовался Юка-тайда. – Не укладывается это в ваши представления о мире?
– Не укладывается, – согласился Игорёха.
– Это, потому, что вы слишком узко мыслите.
– Куда уж шире! – возмутился я. – Может, тогда, вы объясните, почему остров снаружи не больше километра в диаметре, оказывается таким огромным изнутри? Как такое возможно?
– Да, – поддержал меня Лёха. – А, ещё светящийся горный хрусталь, туман и вот эти переливы на небе?
– Ульгень ещё не то может, – самодовольно ухмыльнулся Юкка-тайда. – Изменить пространство, заставить светиться камень, или скрыть под облаком целый остров – пустяки.
– А небо?
– А чем вам небо не нравится?
– Такого неба не бывает, – Лёха упрямо нагнул свою голову, словно собрался боднуть старика.
– Почему не бывает? Потому, что вы такого неба не видели? Но, разве вы – это истина, которая не подлежит сомнению?
– Для любого оптического явления должны быть определённые факторы, – вступил в спор Игорёха. – Например, для полярного сияния необходим поток ионизирующего излучения. А, что нужно для такой цветовой гаммы, я, даже, предположить не могу. Не может быть ни в одном уголке Земли такого эффекта.
– А кто сказал, что мы на Земле?
Сказать, что мы удивились, это ничего не сказать. Изумление было оглушающим. Каким-то уголком сознания, ещё способным рассуждать, я понадеялся на розыгрыш и уставился на Юкку-тайда.
– Не хотите же вы сказать, что мы в космосе или на другой планете? – нарушил молчание Лёха. – Остров, ведь, не межпланетный космический корабль и летать не может.
– Он и не летает. Он на одном месте стоит. Это реальность вокруг него меняется.
– Я правильно понял, что мы сейчас в другой реальности? – вкрадчиво поинтересовался Игорёха.
– Да, ответьте! – вставил своё слово я, хоть и слабо понимал, о чём идёт речь.
– Нет, неправильно, – невозмутимо покачал головой Юкка-тайда. Сейчас мы находимся в изначальном месте. Нас нет ни в одной реальности.
– Как-то сложно это, даже, осознать, не то, чтобы поверить, – потёр переносицу Игорян. – Как понять – изначальное место?
– Первая твердь, которую создал Ульгень. Остальные реальности пошли от него, и являются его отражением.
– Начальное измерение? – ахнул Игорян. – Нулевая реальность!
– То есть, это та самая вневременная точка, в которой находится сам артефакт? – уточнил я. – Помнишь, ты мне говорил в «Гамбринусе»?
– Нет. Время тут течёт. Это совсем другое.
– Ты что-то знаешь об этом? – резко повернулся к нему Лёха.
– Не то, чтобы знаю. Я, ведь, не физик. Просто, краем уха слышал некоторые теории о множественности измерений.
– Как это? – не понял я.
– Понимаете, есть теория, согласно которой, наш мир – не единственный. Существует бесконечное множество миров, в которых действуют одни и те же законы, протекают одни и те же процессы. И, даже, мы с вами есть во всех этих мирах. Эти миры, словно лучи, расходятся из одного и, чем дальше они уходят, тем больше изменений в них происходит. История, по сути, это цепочка случайностей. Вот и получается, что, если изначально эти миры были идентичны друг другу, то в процессе развития накапливаются отличия. Например, в каком-то измерении столица нашей Родины не Москва, а, например, Псков. Ведь, действительно, Псков реально претендовал на роль собирателя земель русских и, впоследствии, на роль столицы, но не справился с этой задачей. А в другом измерении – справился. Так же и мы. Помнишь, Славик, как мы дрались школа на школу в восьмом классе, а потом убегали от милицейской облавы?
– Это, когда мы потом половину ночи отсиживались в каком-то подвале, а потом вылезли все в паутине? Помню, конечно.
– А, что, если нас в другой реальности замели, мы познакомились в участке с какими-нибудь уголовниками и покатились по наклонной, превратившись, в результате, в матёрых рецидивистов?
– Эк ты хватил.
– Ну, а что? Реально?
– Может быть.
– Если верить нашему уважаемому Юка-тайда, выходит, что мы сейчас находимся в той самой нулевой, или эталонной, реальности. Только, я не могу понять, как это возможно?
– Я же говорю, что Ульгень может многое. Он сотворил этот мир, так, почему, скажите, он не может им распоряжаться по своему усмотрению?
***
Лес закончился и дальше дорога пошла через поле, засеянное какой-то культурой с маленькими синими цветками. Я совсем не знаток сельского хозяйства, поэтому просто для себя решил, что это люцерна. Почему это именно она – не знаю. Просто название красивое. Где-то наверху колокольчиком звенел жаворонок, а в траве у дороги стрекотали цикады. Припекало и, если не смотреть наверх, можно было подумать, что едем по полю где-то на Кубани, или на Украине. От однообразия пейзажа стало клонить в сон, и только расшалившийся Буран отогнал дремоту. Он спугнул зайца и с удовольствием принялся гонять его по полю. Похоже, тут ему нравилось.