Игры с Вечностью
Шрифт:
– Не важно.
– Агасфер поморщился.
– Не перебивай меня. Подробно? Хорошо. Итак, ты был ангелом-наблюдателем, в твоей обязанности было уберегать чистые души от греха и пытаться спасти грешников. Ты был на хорошем счету. Твой друг - он покосился на демона, - пошел на предательство, а ты отказался, и остался служить Всевышнему.
– Ты отказался от прошлой дружбы во имя Него. Ты отказался от меня. Но я тебе это простил....
– Азазель вставил свое слово.
– Как бы то ни было, Виктор, ты был в войске Гавриила, и боролся с демонами. Ты заслужил доверие. Потом прошли долгие годы, в течение которых ты ни разу не подвел Его. Ты исправил многих грешников, сотни вывел к свету, и еще большее количество не подпустил к тьме. Если бы там, на небе, давали медали, то ты был бы в числе награжденных. Тебя приставляли к разным людям: и к мужчинам, и к женщинам, как к прекрасным, так и к некрасивым, но проходили столетия, люди, которых ты опекал, уходили, на их место приходили другие, а ты неизменно служил,
– Однажды я пришел к тебе - начал Азазель, рассматривая свой меч, - это было, когда меня расковали, но ты, несмотря на тысячи лет разлуки, даже не захотел меня слушать, отвернулся от меня, и слова о старой дружбе и воспоминания не проникли в твое сердце. Ты был верен только Ему, и не мог понять, как я когда-то посмел пойти на сговор в числе прочих! Ты прогнал меня.
Виктор свесил голову. Он видел участие к себе, и не мог понять, как демон, вопреки своей природе смог сохранить что-то хорошее. Это что-то называлось дружбой, и Виктору было неудобно, что он из каких-то убеждений мог вот так себя вести в прошлом. Его-то никто не предавал! Что же, честь и хвала тому, кто смог простить.
– Прости, что я...
– Ильину слова давались с трудом.
– Давно простил. Забудь.
– Я продолжу! Ты был непоколебим.
– Вмешался в диалог Агасфер.
– Тверд в своей вере, в идеалах и в служении Творцу. Так было долгое время....
– Он глубоко вздохнул.
– Пока в городе Константинополе, в 514 году, не родилась в семье сенатора от класса прасинов девочка по имени Анна...
– Извините, что перебиваю, но я хоть и осведомлен неплохо в истории, но о классе прасинов не слышал. Вы можете рассказывать, поясняя? Я не так много знаю, как вы!
– Ильин, превратившийся в слух, с неудовольствием перебил Агасфера, но по-другому он не мог, боясь упустить подробности.
– Прасины - это простолюдины, ремесленники. Вторым классом были венеты, знать. Так вот, отец этой девочки, Анастасис, был в далеком родстве с императорской семьей, с династией Львов. Тогда не было жестких рамок и запретов на браки между рабочими и знатью, поэтому Анастасис выбился в сенаторы благодаря жене, дочери патриция из венетов, который дал ему первоначальную протекцию. Отец Анны был богат, но после смерти Анастасия I Флавия, благоволящего прасинам, когда на политической арене произошли перемены и к власти пришел Юстин I, родоначальник новой династии, он остался не у дел, потеряв былой вес в политике. Хотя, все равно, быть сенатором значило много, и как человек, влекомый наживой, он стал одним из зачинщиков знаменитого бунта "Ника".
– Вечный Жид подсел к костру и достал из кармана флягу с какой-то зеленоватой жидкостью. Он отпил и заговорил снова.
– Мы еще вернемся к дням бунта, пока я расскажу тебе об Анне. Со времени ее крещения за ее жизнью следил не ты, а другой ангел. Он был из новообращенных, еще неопытный и не до конца освободившийся от человеческого. Когда девочке стукнуло семнадцать, Анна расцвела, и ангел, наблюдавший за ней, отказался от своего поста...
– Почему он это сделал?
– Спросил Виктор.
– Он начал ловить себя на грешных мыслях, и, после этого, раскаявшись, в слезах умолял его наказать, но только передать наблюдение за Анной кому-либо другому.
– И выбрали меня?
– Да, выбрали тебя, как наиболее здравого и неприступного наблюдателя. Ты был словно лед.... Тебя приставили к ней в начале весны 531-го года....
– Откуда вы в таких подробностях знаете все это?
– Виктор поразился.
– В то время я жил в Константинополе... а про тебя с ней мне рассказывали. Не так важно, кто. Это истина от первого слова до последнего. В начале весны 531-го, сразу после ее дня рождения, ты увидел ее впервые. С тобой ничего не произошло сверхъестественного, ты не влюбился в нее с первого взгляда, ты был спокоен и собран как никто другой и исполнял свои обязанности с непоколебимостью верного пса. Тебя волновала только целостность и чистота ее души, а до красоты тела тебе дела не было. Красота девушки притягивала мужские взоры, как магнит стальные опилки, но ты пресекал встречи, нашептывал ей в голове благочестивые мысли и не допускал даже намека на грех в поступках. Она должна была стать одной из лучших твоих воспитанниц, по крайней мере, так думал ты. Она жертвовала бедным огромные деньги, помогала им как могла. Она сама ходила в госпиталь и выхаживала раненых в частых стычках воинов и горожан. Она была примером благочестия для всех, и каждый в городе знал ее доброе сердце. Настал день, когда она вступила с тобой в диалог. Она почувствовала тебя, невидимого. Она вообще была очень необычная девочка, которая могла замечать то, что другие просто не могли увидеть и услышать. Как раз это и произошло тогда. Ты поначалу удивился, потом немного испугался, а потом ответил ей. И вы начали разговаривать. Она говорила сама с собой, а ты отвечал мыслями в ее голове. Ваши диалоги велись на самые разные темы, ты научился шутить, она научилась размышлять.... Вы много дали друг другу, проводя в беседах не один час. Тебе она стала по-настоящему близкой, родной. Ты не понимал природы своих чувств, хотя они были самыми светлыми и чистыми, безо всякого умысла. Так ты познал любовь, хотя и сам не понимал, что любишь....
– Просто ты начал жить...
– демон прервал свое молчание.
– Ты стал наполовину человеком.
Агасфер вздохнул при этих словах. Он промолчал несколько секунд, а потом продолжил.
– Ее отец, как я тебе и говорил, был человеком, жаждущим наживы. Он почти не общался с дочерью, но любил ее больше всего на свете. Так вот, в конце декабря 531-го года он начал свою работу заговорщика, приступив вместе с тремя своими единомышленниками к вербовке сенаторов для начала бунта. Каждый сенатор имел вес, за каждым сенатором стояли вооруженные люди из его подчиненных и охраны, и, объединившись, они стали бы великой силой. Вербовка велась менее месяца, и можешь мне поверить, момент был выбран очень подходящий - в Константинополе скопилось множество недовольных правящим Юстинианом I Великим. Он был христианином и жестко преследовал язычников и еретиков. К тому же он всего за несколько лет втрое увеличил число жителей Константинополя, перестроив город от основания и приманив иностранную рабочую силу. На строительство были нужны деньги, и народ просто изнемогал под налоговым гнетом. Это было интересное время, начало рассвета Византии....
– Агасфер прикрыл глаза.
– Так вот, началом бунта стали скачки. На ипподроме, месте сбора всех горожан в праздники, началась потасовка между болельщиками. Воспользовавшись накалившейся обстановкой, прасины, недовольные политикой и подстрекаемые сенаторами выбрали несколько представителей, которые выступили перед императором с требованием отречения от престола. Юстиниан, сидевший в своей ложе, пришел в бешенство и по его приказу охрана, не сильно разбираясь в причинах, схватила нескольких человек, которые, по их сведениям начали потасовку и подстрекали к мятежу. Их казнили. Это стало началом бунта, на который поднялся весь Константинополь. Такой силы ни до, ни после, во всей Византии не встречалось, мятежей такого масштаба за две тысячи лет своей истории эта земля не знала. Это было 14 января.
Пожар охватил весь город, рушили дома, здания, резали солдат и жителей. Мародерство, насилие и жестокость царили всюду. Так продолжалось четыре дня. Бунтовщики выдвинули на коронацию нового императора - Ипатия, племянника бывшего императора Анастасия I. Его коронация проводилась на ипподроме и собрались тысячи. Юстиниан хотел бежать, но поддавшись уговорам жены, он решил действовать хитростью. Для этого он подослал к сенаторам своего поверенного - Нарсеса. Сенаторы уступили под действием жадности, купившись на обещанные богатства; да и страх сделал с ними свое дело - они боялись, что народ будет отныне диктовать все условия управления страной, и знать останется не у дел. Большая часть верхушки заговора уступила старой власти, прикинувшись глупцами, что их использовали, и во всем виноват простой люд, прасины. На том и порешили. Войска императора соединились с переодетыми слугами сенаторов и напали на ипподром, когда этого меньше всего ожидали.... Сколько всего было убито людей в эти четыре дня, я не могу сказать. Трупы были всюду, и некому было их хоронить. Я знаю, что после завершения бунта Константинополь отстраивали заново, уже новые люди. Это стал мертвый город. Я помню тот день на ипподроме. За полчаса вырезали тридцать пять тысяч человек. Это была только часть от общего количества убитых.
– Ничего себе. Чем не Варфоломеевская ночь по-византийски.
– Виктор ахнул.
– Только не за веру, а за власть.
Агасфер кивнул, перевел дыхание и выпил отвара из фляги, чтобы затем продолжить.
– Да.... Анна все время была с отцом, он не хотел вмешивать ее в свои дела, но дома оставлять ее было небезопасно. Особняк Анастасиса сгорел в первый же день, так как народ стал неудержим и громил все, не разбираясь в причинах. Люди просто пьянели от крови. Было страшно, по-настоящему страшно. Я не буду описывать подробности произошедшего в те четыре дня, и то, что последовало за ними. Я думаю, тебя интересует только Анна?
– Да.
– Так вот, они были на ипподроме 18 января на коронации Ипатия. Анастасис сбежал, а его дочь погибла... Он не смог ее спасти, его оттеснила толпа...
– Кто ее убил? Неужели у кого-то не было сердца? Ведь вы говорите, что о ней и ее доброте знали все.
– Виктор был взволнован рассказом Агасфера.
– Не все были рождены в Константинополе и жили в нем. Не все говорили по-гречески и не все имели душу из тех, кто участвовал в резне на ипподроме. Готам и герулам, которых в свое войско нанимал Юстиниан, было все равно кого резать, и они не понимали, что есть добро. Они ценили только силу. В общем, то, что они делали с девушками, было жутко. Насилие являлось только частью их издевательств, и, пожалуй, не самой страшной. Особенно они были жестоки с христианами...
– Они ее мучили?
– Нет. Не успели. Ты убил ее, чтобы девушка избежала мучений. Это был единственный выход. В тебе проснулись разом все чувства, от ревности до жалости и ты помешался. Тебе была дана власть, и ты ей воспользовался в своих целях. Анна должна была не просто умереть, а пострадать за грехи отца, сама она не согрешила ничем. Так было задумано. Ты нарушил эту задумку, и, мало того, ты пал. Ты убил. Ты совершил преступление. Да, конечно, ты раскаялся в совершенном, ты не находил себе места, ты молил о прощении, но преступление было велико, и тебя ничего не могло оправдать в глазах закона.