Игры Сатурна. Наперекор властителям
Шрифт:
Тотчас же Нуль нагнал этих троих. Он уже идентифицировал их систему связи — передатчик и антенна прямо на их коже! Его одна правая рука сокрушающим движением прошлась по спине двуногого, выдернув радиоприемник. Его горелка полыхнула огнем. Расплавленное переговорное устройство второго двуногого было разрушено.
Третий попытался спастись бегством. Нуль поймал его через два шага, выдернул антенну и понес его, бешено сопротивляющегося, под мышкой, продолжая охотиться за другими двумя. Когда он поймал второго, первый отчаянно защищался и безнадежно колотил по нему руками. Он связал их вместе проволочной веревкой. В качестве предосторожности он опустошил переносную сумку того, кто стрелял в него. Эти небольшие предметы могли быть опасными,
Тогда на мгновение Нуль задержался. В лесу слышался какой-то непонятный звук, кроме шума ветра в аккумуляторах. Но радиодиапазон издавал помехи. Страшилище выло; передача самого Нуля распространялась между небом и горами от индивида к индивиду и таким образом транслировалась по всей местности.
— Теперь больше не будем говорить, — закончил он свой отчет. — Я не хочу, чтобы чудовище выследило меня. Я предотвратил возможность того, что эти вспомогательные устройства смогли переговариваться между собой и связываться с монстром. Теперь я принесу их в свою пещеру для изучения. Надеюсь представить какие-нибудь полезные сведения на нашей встрече.
— Это может напугать чудовище, — сказал Семьдесят второй.
— Тем лучше, — ответил Сотый.
— В таком случае, — сказал Нуль, — я, по крайней мере, хоть что-то принесу домой с охоты.
Он прекратил передачу и исчез в тенях леса.
II
Корабль-разведчик отчалил от космического корабля при тихой работе двигателей. Приборы на борту гудели, щелкали, бормотали, всасывали отработанный воздух и заменяли его свежим, занимались поддержанием температуры и освещением, вычислениями и навигацией. Но это было не больше чем вспомогательный материал дня научных исследований.
Хью Даркингтон выглянул из переднего иллюминатора.
Когда корабль-разведчик отклонился от орбиты космического корабля-носителя, его огромный корпус блестел на фоне неба — проплыл за бортом и быстро стал уменьшаться в размерах, пока не исчез из виду. Звезды, которые он закрывал, высыпали вперед: блестящие льдом точки на фоне ошеломляющей темноты.
Ему они не казались отличными от других. Конечно же, они были другими. С поверхности Земли созвездия были бы совершенно чужими. Но в космосе так много звезд становятся видимыми, что они образуют один сплошной хаос, во всяком случае для Даркингтона. Капитан Тершо указал ему с корабельного мостика, что у Млечного Пути совершенно иная форма: вон того наклона и этого выступа не было тут три биллиона лет тому назад. Для Даркингтона это были пустые слова. Он биолог и никогда не обращал особого внимания на астрономию. В первом оцепенении от потери и одиночества он не мог думать ни о чем, и точная форма Млечного Пути нимало не занимала его.
Корабль-разведчик по спирали направлялся все дальше. Теперь в поле его зрения попала Луна. В этой вечности, с тех пор как «Травелер» покинул родную планету, Луна отдалилась от Земли ненамного, как это было предсказано, поскольку перешеек Беринга исчез со всеми другими заметными местами, теперь она представляла собой только тусклую монету. Через корабельный телескоп она выглядела ничуть не хуже, чем всегда. Несколько новых гор, кратеров и морей, некоторая термическая эрозия знакомой поверхности, но Тершо мог идентифицировать многое из того, что он знал раньше. Полнейший абсурд, что Луна выдержала испытание временем, в то время как все остальное изменилось. Даже Солнце. При наблюдении за ним через затемненный экран солнечный диск выглядел набухшим и ослепительным. Возможно, не настолько сильно, выражаясь фигурально.
Земля пододвинулась немного ближе, насколько трение межпланетной пыли и газов могло удерживать ее в течение миллионов лет. Солнце само сделалось несколько больше и горячее, потому что ядерная реакция стала более интенсивной. Через три биллиона лет подобные вещи становятся заметными на
Даркинтон ругнулся про себя и сжал кулак так, что кожа натянулась. Он был худым человеком с длинным лицом и острыми чертами, его каштановые волосы блестели преждевременной сединой. Его память хранила воспоминания: шпили над четырехугольником Оксфорда; чудеса, которые он видел в микроскоп; морской парус, бьющийся на ветру Нантуке, разбрызгивающий морскую пену; крики чаек и колокольный церковный звон, перекрывающий их; товарищ, склонившийся над шахматной доской или поднимающий глиняную пивную кружку; леса, подернутые дымкой и в пламени бабьего лета, но всего этого уже больше нет. Шок прошел, сотня мужчин и женщин на борту «Травелера» могли снова работать, но родной дом был выдернут из их сердец, хотя шрам еще болел.
Фридерика Райз положила свою ладонь ему на руку и слегка погладила. Мышца за мышцей он расслабился до такого состояния, когда он мог криво улыбнуться ей в ответ.
— В конце концов, — сказала она, — мы знали, что будем в полете долгое время. Знали, что можем вообще не вернуться.
— Но мы же оставляли живую планету, — пробормотал он.
— Поэтому мы все еще сможем найти себе такую же, — объявил Сэм Куроки со своего кресла у панели управления, — Здесь не менее шести планет G-типа и всего-то в пятидесяти световых годах.
— Это все равно не одно и то же, — запротестовал Даркингтон.
— Нет, — сказала Фридерика. — Хотя в какой-то мере разве не все равно? Мы, последние люди во Вселенной, должны положить начало человеческой расе снова.
В ее манере разговора не было скромности. Из себя она внешне не представляла ничего особенного: решительная, откровенная, с прямыми соломенными волосами и слишком большим ртом. Но такие детали перестали иметь значение с тех пор, как корабль продолжительное время набирал скорость. У Фридерики Райз была храбрая душа, и она была квалифицированным инженером. Даркингтону необыкновенно повезло, что она выбрала именно его.
— Возможно, мы вовсе и не последние, — сказал Куроки. Его плоское лицо расплылось в обычной его ухмылке; он был чрезвычайно похож на расхрабрившегося воробья. — Должны же быть и другие колонии, поселенные где-то, ведь так? Конечно, к настоящему времени их потомки должны быть уже лысыми карликами, которые сидят в кружке и думают математическими формулами.
— Очень сомневаюсь, — вздохнул Даркингтон. — Если люди и выжили где-то еще в Галактике, разве тебе не приходило в голову, что они могли бы по крайней мере вернуться… и насадили бы здесь жизнь? На родной планете?
Он неуверенно вздохнул. Они перемалывали этот вопрос уже сотни раз, а может быть, и больше, пока «Травелер» облетал орбиту неузнаваемой Земли, но они не могли удержаться, чтобы не высказать очевидное снова и снова, так же как нельзя удержаться от того, чтобы не коснуться заживающей раны.
— Нет, я думаю, что война действительно имела место, после того как мы стартовали. Ситуация в мире была близка к взрыву.
«Именно поэтому-то и был построен «Травелер», и именно поэтому он и отправился в космос с такой поспешностью», — продолжал он думать про себя. Пятьдесят пар соревновались за то, чтобы поселиться на тау Цети II до того, как были выпущены реактивные снаряды. О да, официально это была научная команда, и один из больших фондов заплатил за это предприятие. Но на деле же, как все знали, была надежда на то, чтобы обеспечить сохранность части цивилизации, которая когда-нибудь вернется, чтобы помочь построить все заново. (Даже пан-Азия согласилась, что тотальная война отбросит историю назад на сотню лет, западные же правительства были менее оптимистичны.) В последние месяцы напряжение росло так стремительно, что не находилось времени на действительно тщательный осмотр и проверку привода поля. И поэтому новый и почти неизученный двигатель должен был пройти ряд проверочных полетов, прежде чем будет задействован на полную мощность.