Игры скучающих купидонов
Шрифт:
Став взрослыми, мы с детской наивностью продолжаем верить, что новогодняя ночь будет особенной, но по истечении пары дней после боя курантов правда жизни возвращает нас на землю, устланную цветными кружочками конфетти, сиротливо поблескивающей на утоптанном снегу мишурой и смятыми спиральками серпантина. Деда Мороза нет, подарки под елкой хоть и куплены с любовью, но все же куплены, а не привезены на санях, запряженных волшебными коняшками, деньги, с таким размахом и предновогодним куражом тратившиеся накануне, оставили в кошельке своих жалких собратьев, и до получки придется довольствоваться тем, что осталось в холодильнике
Тоска и уныние.
Все верно.
Сейчас у меня именно такое настроение. Галка, конечно же, и не думала приезжать, решив, что мой ночной звонок ей приснился, уж больно спутано было все и нереально, и только мои затаенные в голосе слезы, когда я с надрывом спросила: «И где тебя носит?», заставили ее бросить свою глину, выключить печь для обжига керамики и рвануть в город.
Сейчас, наплакавшись друг у друга на плече, настучавшись вволю в дверь соседок с пламенным желанием прижать их к стенке и выпытать рецепт пирожного «Чаровница», мы тащились в троллейбусе в сторону выставочного зала. Хоть как-то развеяться, хоть что-то изменить в своей жизни.
— Пойдем! Там будет здорово! Организаторы обещали легкий фуршет и нелегкую встречу с поклонниками расписной керамики. Говорят, мой чайник «Петух» особенно популярен и ко мне с заказами записываются в очередь.
Ну как лишить подругу минуты славы? Несмотря на желание зарыться под одеяло и оплакивать свою судьбу, я умылась, причесалась, натянула праздничные джинсы и отправилась служить оруженосцем при своем неугомонном Дон Кихоте.
Галка, пытаясь меня развлечь, рассказывала последние поселковые новости, я же слушала ее вполуха и рассеянно смотрела в окно, покрытое по краю замысловатым ледяным узором. Провела по завитушкам пальцем, стирая их четкие линии, нарушая тем гармонию рисунка, и безрадостно подумала, что Евклидово пространство никуда не делось. Видимо, для его полного обнуления недостаточно красочных снов, нужна сермяжная реальность. Мужик должен быть рядом. Целовать, прижимать, лапать. Все остальное — фантазии старой девы. С поправкой, что не дева и не такая уж старая.
Когда-то в детстве вот также я ехала в троллейбусе и смотрела в украшенное узорами окно. Открывающийся за ним мир мне, пятилетней девочке, казался сказочным, краски яркими, а люди — принцами и принцессами, феями и гномами. Как же все просто тогда было! Сейчас при всем желании я не смогла бы увидеть в мужчине короля…
Я буквально прилипла к окну.
Я видела короля. Он стоял у цветочного магазина и широко улыбался.
— Галка! Там мой король!
Немногие пассажиры в удивлении оглянулись на меня, потом воззрились туда, куда я тычу пальцем и, не увидев обещанного короля, наверняка подумали, что рядом с ними находится сумасшедшая или, в лучшем случае, экзальтированная девица. Но мне было наплевать.
— Бежим, бежим! Он там! Мой король, мой халиф, Чингачгук!
Галка не поняла, но поддавшись моему призыву бежать, заверещала:
— Остановите, пожалуйста! Мы сойдем!
— На остановке сойдете, — флегматично ответил водитель. Если пассажир не в крови, не лежит в глубоком обмороке и не держит в руке гранату, остановка будет только в положенном месте. Или, при угрожающей здоровью людей настойчивости, у ближайшего отделения полиции.
Я не угонщик и не дебошир, ради которого сажают
А мне хотелось. И почувствовать сталь холодного оружия, и крутануть руль. Я с тоской следила, как троллейбус удаляется от вожделенного перекрестка, и была уверена, что побеги я назад даже со скоростью пули, моего короля на месте не окажется.
— Клик-клик, — неторопливо переключались какие-то части троллейбусного механизма, а мы с Галкой плясали у двери, в надежде вылететь сразу, как только нам позволят обрести свободу.
Люди шарахались от бегущей парочки. Галка держалась за край моего шарфа, чтобы не упустить меня, словно я воздушный шарик, рвущийся в небо.
«Куда летим мы с Пятачком большой-большой секрет!»
И не беда, что Пятачок был с носом вороны, а его упитанность стремилась к отрицательным величинам, а флагман, хоть и напоминал в дутой куртке Винни, но отличался особой миловидностью и дурацкой улыбкой, цветущей на его лице, и черт с ним, что сводило от холода зубы, улыбку я не прятала, ведь впереди маячила четкая цель, до которой осталось рукой подать. И никаких ошибок!
На углу перекрестка стоял Замков.
Когда осталось всего лишь дождаться, когда погаснет красный свет и позволит нам перебежать дорогу, светофор, сговорившись с злодейкой судьбой, предоставил свободный доступ к телу моего короля другой девушке, спешащей к нему с противоположной стороны перекрестка с не меньшим рвением и с едва ли менее широкой улыбкой на хорошеньком лице.
— Павел! — крикнула она и помахала ладошкой в варежке, выделяя себя из толпы людей, переходящих дорогу.
Король обернулся и широко раскинул руки, куда и прыгнула блондинка, чьи волосы за секунду до того красиво развевались на бегу. Блондинка! В объятиях короля другая блондинка. Не я, которая потратила чуть ли не полмесяца ночной жизни, чтобы доказать, что блондинок любить можно и нужно…
— Красивая пара, — кисло заметила Галка.
Король как всегда был великолепен. Никакого трико, как у того братка из нашего подъезда,
Никакой бесформенной куртки.
«Острижен по последней моде,
Как dandy лондонский одет».
И на нем висит юная нимфетка. Сашенька Винт.
Красный переключился на зеленый, потом вновь на красный, а мы все стояли с вытянутыми лицами. На излучающих счастье смотреть было невозможно. Резало глаза. Холодный ветер торопился превратить слезы в льдинки.
— Не мучай себя, пошли! — Галка потянула за рукав.
Шевельнув помпонами вязанных шапок, мы развернулись и поплелись на остановку. Теперь Пятачок с упорством ледокола вел грустного Вини, который утратил способность летать.
Мы почти не разговаривали.
На выставке было тихо. Красиво. И холодно.
Ледяное шампанское обожгло пузырьками.
Эти пузырьки по известному только им пути добрались до головы и как следует ударили в мозг. Вторая пузырьковая атака довершила катастрофические разрушения, и речь Галки, не отстающей от меня в поглощении шампанского, стала невнятной. Я особо не расстроилась, потому как пойму подругу в любом состоянии, но речь была презентационной, и гости выставки знатно повеселились.