Игрывыгры
Шрифт:
Михаил намекнул на реалии окружающего их жестокого мира:
– Живые люди иногда делают больно.
– Поэтому существует мнение, что мы рождены, чтобы страдать. Все в этом мире несет боль, не только люди. Тот же телефон – стоит случиться чему-то серьезному, так сразу или зарядка кончится, или баланс ниже вообразимого, или связь потеряется. А ведь от звонка иногда зависит жизнь!
– Жизнь много от чего зависит, – согласился Михаил.
Вопреки желанию глаза упорно косили на гладкие бедра по соседству, периодически выхватываемые проезжаемыми софитами фонарей. Правое лихо управлялось с педалями, а левое лениво развалилось, как сытый кот – словно бы в полудреме, но иногда упруго вздрагивая, будто заметив случайную мышь, с которой можно поиграть. Эти две сияющие горки не давали покоя, но водительнице сказать ничего нельзя – ни пожурить за откровенную демонстрацию голых ног до самого… гм… в общем, до самого «гм», ни предложить прикрыться: мини-юбка других способов покрытия просто не предполагала. Тьфу, вот же словечко прилетело. Покрытие. Смыслом совсем не из терминологии современной сотовой связи, а из более древней, исконно-деревенской…
По щекам вплоть до ушей поползли горячие пятна. Михаил резко отвернулся, задействовав даже корпус, от этого движения полы халата с чужого плеча, с трудом натянутые на колени, бесстыдно разъехались.
– Ого. – Девица смешливо стрельнула взглядом. – Кажется, я подобрала незадачливого героя-любовника. Вас муж застукал?
Спасибо тебе, девушка, за великолепную идею. Пригодится как версия, если по дороге еще кто-то увидит.
– Не то, чтобы муж… – Михаил вздрогнул, представив, как некто неизвестный так же выбирается из его (его!) дома, и этому некту столь же любезно помогают и сочувствуют. – Но удирать пришлось, да. Поэтому прости за непрезентабельный вид.
Он вздохнул, следствием вздоха стал треск – это вылетела нижняя пуговица, бывший владелец халата никак не предполагал, что в него влезут подобные габариты. В колодце белого разреза открылась курчавая поросль, туда вновь, как ребенок к сгущенке, потянулось внимание соседки.
Прошиб невыносимый стыд. Но лучше перетерпеть ироничное поглядывание молодой нахалки, чем пробираться через город в непотребном виде. Михаил чуть приподнялся, и ткань халата, выдернутая из-под себя влево, с запасом прикрыла всю видимую сторону.
– Меня зовут Михаил, – чуть было не добавив «Васильевич» (но почему-то не добавив), сказал он, чтобы что-то сказать.
Ведь надо о чем-то говорить. Или не надо? Может быть, обоюдный смущающий вид не предполагает светской беседы?
– Жанна, – прилетело в ответ жгуче-звонкое. Такое же чистое и журчаще-переливающееся, как сама девушка-видение, подарок этой несусветной ночи.
3
Взгляд волшебно тушил последние окна, где к этому часу еще теплилась жизнь, темнота становилась почти полной. Уставший город не обращал внимания на происходящее внутри. Фонари косились на единственный автомобиль, что мешал погрузиться в тишину и покой, и на большее, чем облить желтой тусклостью, не расщедривались. Наступало время воров и мизантропов, причем ни те, ни другие на глаза старались не попадаться. Возникало ощущение ядерного постапокалипсиса. Одни на всей Земле. Михаил внутренне улыбнулся: а неплохо бы. В такой-то компании.
Машина замерла у не запятнанного совковостью подъезда с видеодомофоном.
– Приехали. – Девичий подбородок указал куда-то вверх. – Я здесь живу.
Шейка грациозно вытянулась, на ней пульсировала жилка. Чуть ниже охраняющими розу шипами выпирали две косточки, на живом нежном воротнике они напоминали петлицы армии, готовой сдаться понравившемуся противнику. Петлицы сходились у выемки, в которой взор тонул, как кораблик из бумаги в воронке ливневого стока. Почему-то вспомнились лунки для гольфа. И прочие лунки. В руки запросилась клюшка. Шумного выдоха сдержать не удалось, и Михаил, моргнув, задрал голову.
Состоятельность владельцев квартир в этом доме лезла из всех отсутствующих щелей. Простому работяге в такой терем не попасть. Даже на экскурсию.
Сбоку раздалось доверительно:
– Герой анекдота – звучит круто, но выглядит забавно, а мужчина всегда должен быть на коне. Особенно такой боевой. Давайте, что-нибудь из вещей одолжу. Пойдемте.
В отворенную дверцу поочередно выставились девичьи ножки, полоса юбочки от этого уехала к поясу. При вставании девушка еще раз мелькнула белизной округлостей, в которых утонула сошедшая на нет кружевная ниточка.
«Леща» бы ей за такие выкрутасы. Михаил вновь моргнул и покорно вышел. Подъездный зев отворился без привычного зубного скрежета, обдав не въевшимся сигаретно-туалетным дурманом, а свеженьким запахом строй-индустрии. Расползлись в стороны дверцы лифта с зеркалом в половину стены, и как-то само получилось, что Михаил с девушкой встали внутри вплотную. Ухоженная головка почти уткнулась в его широкую грудь, а страдающий без нижней пуговицы живот реально соприкоснулся с тем, что прекрасно просматривалось сверху.
Завораживающий вид влек и отталкивал. Обычно девичью кожу сравнивают с персиком, но сравнить с каким-то фруктом-овощем сиявшую перед глазами колдовскую ауру, которая лишь притворялась оболочкой из плоти и крови, значило обидеть ее до глубины души и прочего. Жанна с ног до головы состояла из соблазна. И только из него. Исключительно. Если мужчина еще мужчина, он чувствует такое сердцем и прочими мышцами, хоть как-то связанными с кровотоком.
Что за мысли в проклятую трезвую голову лезут! Женись он на несколько лет раньше, дочь была бы старше ночной знакомой и уже могла бы подарить внуков!
В ответ на впитывающий взгляд вертихвостка лишь улыбнулась – по-сообщнически нахально и чуточку пакостливо. А в момент остановки лифта потеряла равновесие, и пластилиновые горы размазались по расплавившейся стене Михаила.
– Пойдем, – отлипая от него, выдохнула Жанна.
И ткнула еще раз. Уже нарочно. С не меньшей результативностью. То есть, толчок был как бы приглашением… к выходу из лифта. Или все же?..
Никаких «все же». Михаил достаточно знал жизнь. Не такой уж он дар небес ни внешне, ни внутренне, чтобы с первого взгляда на него запала глупая молодая курочка. Петушков ее возраста в курятнике предостаточно – и красивее, и умнее, и перспективнее. Насчет последнего – в кого ни плюнь, попадешь в точку. Потому что он, Михаил, пика несостоявшейся карьеры давно достиг. Оттого и пить начал. Потому что впереди дорога только вниз. Все лучшее уже произошло. Все имевшиеся пути пройдены, пора уступать место молодым.
Но как же не хочется…
Снова ему не дали довести закрученную в спираль мысль до логичного конца. Он чувствовал, что еще чуть-чуть, и обнаружил бы в разложенных по полочкам событиях какой-нибудь подвох или нестыковку. Но…
– Вот и прибыли.
На них глядела дверь под номером сто одиннадцать.
– Красивый номер, – отметил Михаил.
– Стараюсь, чтобы у меня все было красиво, – рассмеялась Жанна.
Она даже замки отпирала красиво – эротично выгнувшись, склонившись к замочной скважине головой и при этом кокетливо выпятившись тугим задиком.