Игрывыгры
Шрифт:
Он понял мгновенно.
– Или. Чуть-чуть.
Вот чего сейчас не хватало. Молодец, девчонка. Понимает, чего душа просит.
– Хорошо. А я тогда – винца, за компанию.
Кухня соответствовала остальной квартире. Как и хозяйке. Как она сказала на входе? «Стараюсь, чтоб у меня все было красиво».
Подставив стул, Жанна полезла в навесной кухонный шкафчик. Она опасно балансировала и так сильно покачивалась, что Михаилу хотелось броситься на помощь, чтобы подхватить в момент возможного падения… или чуть раньше. Но он сдержался. А она не упала.
Девичьими стараниями на добротном столе нарисовался пейзаж из двух бутылок и пары бокалов.
– Присаживайтесь. И не переживайте за меня.
Пальцы сразу цапнули долгожданную белую емкость… Михаил все же пересилил позыв, отнял руку и сначала налил белого вина партнерше по церемонии. Затем из другой бутыли плеснул себе. Впрочем, плеснул – не то слово. Налил. До краев.
– Жизнь наша – замкнутый круг, – завел он один из привычных тостов, – живешь – выпить хочется, выпил – жить хочется…
Сидевшая напротив девушка с кислой миной улыбнулась, для нее жизнь являлась чем-то другим. Скорее всего, казалась бесконечной дорогой вверх, сияющей, чувственной и волшебной. Что ж, ему тоже когда-то казалось так. В ее возрасте.
Жанна исправила ситуацию, приведя к взаимоприемлемому общему знаменателю.
– За знакомство? – сказала она.
Капкан тонких пальцев не клацнул, не сжался, даже не обнял… он любовно принял в себя хрустальную ножку, утонувшую в жарком плену, и скосившиеся на жидкость глаза горели столь же невыразимой страстью, как и сотворенный жест, и вся поза. Если любви к жизни понадобится фотография на паспорт, отныне Михаил знал, с кого ее делать.
Бокалы поднялись и на краткий миг соприкоснулись. Животворящая влага потекла по пищеводу, даря ощущение счастья.
– Учишься? – Выдохнув, Михаил поставил опустевший бокал на стол.
Работать красотулечке, судя по возрасту, рановато.
– Угу, – беззаботно кивнула она. – А то все твердят, что я красивая… Кстати – не врут ли?
Собеседница приняла позу фотомодели из мужского журнала, верх выпятился, низ аппетитно оттопырился. До этого Жанна олицетворяла искушение, теперь – животный зов. Михаил поперхнулся.
– Н-нет, – выдавил он, – не врут.
Чужие наглые прелести пялились на него не менее откровенно, чем он на них.
– Вот. – В продолжение темы лучистые глазки девушки, умевшие без привлечения посторонних предметов превращать мужчин в фарш, печально опустились. – А хочется быть умной.
Михаил прокашлялся.
– Похвальное желание.
– Одобряете? – живо откликнулась Жанна. – И не считаете, что женщине нужно быть очаровательной пустышкой, которая создана исключительно для ублажения?
Интэрэсный поворот разговора. С какой из версий не согласись – все равно в выигрыше: к одному собеседница стремится, а вторым является. И она знает это, поскольку умело использует.
Вспомнилась супруга. Сейчас она, наверное, оплакивает его, утешая детей. Впрочем, каких детей? На отдыхе они все, благодаря нежданному подарку небедного шурина. За границу на месяц отправлены, в пику ему, Михаилу, намеревавшемуся привлечь мелюзгу к работам на огороде. Крутизну, видимо, родственничек показывал, хотя на десяток лет младше. Ну да пусть себе, лишь бы дети хорошо отдохнули. Так даже лучше, ведь супруга считает мужа преждевременно усопшим.
Преждевременно усопший ответил:
– Женщине можно быть любой. Мужчины все равно оценят по достоинству. Каким бы это достоинство ни было.
Жанна хихикнула.
– Я сказал что-то смешное?
– В обратном прочтении мысль несет другой смысл.
– Не понял.
– Ну, перевернем твою фразу, сменив женщин и мужчин.
– И?.. – Он подозрительно покосился.
– Получилось бы: «Мужчине можно быть любым. Женщины все равно оценят его по достоинству. Каким бы это достоинство ни было».
Смех в полный голос заставил улыбнуться и его, хотя ничего остроумного в переводе разговора в нижнюю плоскость он не заметил.
Жанна вдруг посерьезнела.
– Вы женаты?
Вот и произнесено долго и старательно обходимое. Что ж, пора расставить все галочки над имеющимися и-краткими.
– Да.
– Она ждет сейчас?
Прежде, чем ответить, Михаил долго смотрел в одну точку, в которой для Жанны ничего любопытного и глубокомысленного не наблюдалось.
– Я думаю, она меня похоронила.
– Вот как?
Девушка не стала влезать в подробности и в образовавшейся тишине вновь подлила в свой бокал. А он, по ее примеру, в свой.
– За жизнь! – провозгласил он тост.
– За надежду! – прибавила Жанна.
– Прекрасно.
Звонко чокнулись. Она снова лишь пригубила, наблюдая, как содержимое второй емкости исчезает в закаленных недрах.
– Вы где работаете? – вскрыла Жанна еще одну тему.
– В типографии.
– Кем?
Настырная.
– Печатником, – нехотя сообщил он.
– И что же, мечтали именно об этом?
Умные глазки жгли его самолюбие, как адова сковорода ляжки грешников. Обидно, что в отношении Михаила правда была бы на стороне сковородок, но всей правды жизни юному созданию знать пока не обязательно. Или… рискнуть? Нужно же выговориться, а лучше случайного собеседника, которого вряд ли еще увидишь, не придумать. Можно сказать, ему повезло.
– Понимаешь, девочка, – снисходительно и печально вымолвил он, принимая в руки бокал и сквозь него глядя на партнершу по приятному времяпровождению. – Если мечта не сбывается, ее уценивают. С возрастом эти уценки происходят все чаще, мечты мельчают, постепенно принимая форму того, чего удалось добиться. Достигнутый компромисс называется счастьем.