Игрывыгры

Ингвин Петр

– Ясно.

Последовавший вздох показал собеседнице, что Михаил никакой не мститель, пришедший за кровью, а несчастный страдалец. Личина монстра-убийцы, примененная девушкой в качестве защиты, сменилась жалостью:

– Слушай, если у тебя второй раз одно и то же… Может, это аллергия на что-то? Например, на спиртное. Сейчас люди так питаются, что у каждого какая-нибудь непереносимость имеется.

– Болезни в моем организме уничтожены главным природным лекарством. Никаких аллергий. Тем более на спиртное. Даже как вариант не рассматривается.

Категоричность

ответа подтвердили поза и взгляд.

– А ты не думал … – Девушка на миг умолкла, белые зубки пожевали губу. – Может быть, тебе вообще нельзя пить? Как тебе такое объяснение?

Как? Логично, как многое в жизни. Прошлое пробуждение – тоже в морге. Тоже после бурного застолья. Что-то здесь явно наклевывается…

Логику можно найти во всем, ну нужно ли? Журнал «Наука и жизнь» однажды сообщил, что девяносто девять процентов умерших от рака при жизни ели огурцы. Вывод о природе рака, весьма логичный, напрашивается сам собой, но кто назовет его правдой?

– Народ говорит, что в России один показатель здоровья: можно пить или нельзя пить, – отделался шуткой Михаил. – Что было после того, как я отключился?

– Хочешь сказать – умер.

– Пусть так, – не стал он спорить с очевидным для посторонних фактом.

– Тебя накрыли простыней и, как дрова, уволокли на носилках. Прошли сутки, и ты снова являешься с того света. И как там? Расскажешь?

– Там нормально. Особенно высоко запасные части ценятся.

– Что?

Он болезненно поморщился и отмахнулся. Итак, прошли сутки. От смерти до смерти. От морга до морга. Михаил поднял ноющую ногу: в ступне торчала огромная заноза. Прислонившись к косяку, он осторожно вытащил причину боли, взгляд рыскнул по сторонам – куда бы положить?

– Дай, выброшу. – Жанна кончиками пальцев приняла окровавленную щепку. – Иди в душ, а я придумаю что-нибудь с одеждой.

Вот это дело. Но сначала…

– Можно попить? – попросил он.

– Чего?

– Да хоть воды из-под крана, только побольше!

Конечно, душа просила чего-то покрепче, но пришлось сдержаться.

Воды Жанна не пожалела. Когда огонь внутри погас, опорожненная сувенирную кружка объемом под литр вернулась на стол, Михаил некстати икнул, извинился и скрылся в ванной.

Израненное тело превратилось в выполненный ножом по холсту рисунок ребенка.

– Йод и бинт принести? – донеслось с той стороны двери. – Или пластырь?

– Не сейчас.

Кого девушка видела в нем? Вчерашний спаситель второй раз возник в невообразимом облике. Судьба била по заду и по голове – он изворачивался, удирал и жил себе дальше. Михаил был из вынужденно героического поколения, которое сумело пережить самое интересное, произошедшее со страной, и страдало от единственного недуга – излишней тяги к уходу от реальности в душевность призрачного бытия. Страдал и он. Возможно, многого бы достиг, если бы не решил для себя, что теориям о возрастных кризисах нужно верить. Мужчины созданы для войны, их дело побеждать. Когда (вариант: если) победили – удерживать

завоеванное. Но стоит решить для себя, что ты больше не участник боевых действий в войне за счастье… тогда – все.

Очищающий водопад глушил звуки, мысли стекали вместе с грязью, и через минуту Михаила вынесло за пределы мира, вернув в материнское лоно, где он и плавал в счастливом отрешении и неведении.

Счастье омовения было долгим и прекрасным. Простая радость – и такой оживляющий эффект. Давно подмечено: чем проще радость, тем она приятнее. Мир принадлежит любителям простых радостей, а остальным приходится подстраиваться и делать вид, что такие же. Или что хотя бы понимают, о чем речь. Жалко непростых.

Михаил перекрыл воду. Прекратившийся шум словно подал знак, дверь бесцеремонно распахнулась, и Жанна внесла тепло-бархатную стопку.

– Вот, возьми запасной халат. – Она совершенно не стеснялась чужого мужчины, перешагивающего бортик ванны во всем древнегреческом великолепии.

Про великолепие – это, конечно, просто к слову. Погрубевше-разжиженный Аполлон – тоже Аполлон, но возраст, как вчера верно заметила Жанна, меняет людей. И, вопреки ее мнению, не только женщин. На Аполлонов, как и на Афродит любят глядеть в самом расцвете лет, потом они превращаются в Вакхов и сатиров.

Михаила смерил оценивающий взгляд:

– Не знаю, что еще предложить. В мои вещи ты не влезешь.

Это точно. Тоненькое холмистое тельце хозяйки было раза в два уже и на голову ниже.

– Спасибо. – Михаил потянулся за одеянием.

Когда он запахивался, девичьи плутовские глаза разглядывали намечающийся животик.

– Вижу, спортом занимаешься.

Причем здесь спорт? Ах, вот в чем дело. Соответствие размера возрасту. По сравнению с ровесниками живот Михаила не выглядел пузом. А если сравнивать с одногодками новой приятельницы…

А не надо сравнивать. Судя по тону, высказанное – скорее комплимент, чем укол.

С другой стороны, откуда она столько знает про размер животов его ровесников?

– Угу, – произнес Михаил, недовольный как разглядыванием, так и выводами. – Особенно сегодня.

– А что сегодня?

– Сбежал из ада.

– Из з… – Полное лукавства личико отвернулось, глаза скосились на кокетливо отставленный образец.

Ребенок. Дитя, которое притворяется взрослым. Михаил через эту шутку прошел лет сорок назад. Натужно выдавленная улыбка вышла кривой.

– В каком-то смысле можно сказать и так, – по размышлении признал он, когда девушка вернула середину на место, – но лучше оставить в моей редакции.

– Из преисподней? И как там, горячо?

– Очень.

– Заметно. Оттого ты ведро воды выхлебал.

– Зато теперь точно возьмусь за себя, – дал себе слово Михаил, чужим присутствием заверяя клятву, как нотариальной печатью.

Взяться стоило непременно, поскольку восемь часов рабочей беготни вокруг немецкого «полноцвета» спортом можно назвать с натяжкой. Потому что… вдруг все только начинается?