Игуана
Шрифт:
— Значит, вот какое у тебя обо мне представление?
Он молча кивнул, и это молчание долго не прерывалось; тучи тем временем приближались, и вскоре первые молнии прочертили небо. Вслед за всполохами раздавались медленные, торжественные раскаты грома, вызывая переполох среди морских птиц, которые возбужденно гоготали в своих гнездах.
Кармен де Ибарра не чувствовала себя задетой — или хотя бы удивленной тем, что он ей сказал. Она уже успела узнать, что за его отвратительной маской скрывался острый ум, чему она получила множество подтверждений, — поэтому не было ничего странного в том, что Оберлус оказался способным уловить, что
— Непохоже, чтобы тебя поразило открытие того, какая я, — наконец заметила она.
Он пожал плечами:
— Почему это должно было меня поразить? Я не великий знаток женщин, может, большинство из них похожи на тебя.
— По моим представлениям, в глубине души многие должны быть такими, — согласилась Малышка Кармен. — Живут с ощущением, что жизнь не задалась, будучи не в силах признаться даже себе самим, наедине, в своих самых сокровенных желаниях. Они пришли бы в ужас, обнаружив их, но как только они вырываются на поверхность, как это было в моем случае, надо их принять, как принимается влечение к своему полу, когда оно в конце концов становится очевидным, после того как долгие годы оставалось под спудом. Однако не поэтому я считаю себя уродом… — Она не отрывала взгляда от моря, синева которого по мере продвижения туч превращалась в сталь. — Я не убивала, не воровала, никому не причиняла зла сознательно. Моя проблема сводится к настоятельной потребности чувствовать, что мною обладают, защищают меня, подчиняют меня себе… Все зло причиняю себе я сама, и, если бы я сумела это вовремя обнаружить, никто бы не пострадал по моей вине. — Она еще раз провела рукой по волосам, сделав привычный неосознанный жест. — Поэтому я не думаю, что моему ребенку непременно передадутся мои проблемы, так же как не думаю, что он непременно унаследует твои черты… Он не будет монстром, — уверенно добавила она. — Это будет здоровый и прелестный ребенок.
Над частью острова уже пошел дождь, и им было хорошо видно, как приближается стена дождя, преображая суровый каменистый пейзаж.
— Тебе лучше спуститься в пещеру, — сказал он наконец. — Тебе нельзя промокать.
•
С первыми рассветными лучами, пока тени, ленясь, отказывались отделяться от очертаний предметов, а горизонт угадывался лишь благодаря еле заметной разнице в оттенках океана и неба, сверху, с марса, донесся крик впередсмотрящего:
— Земля!
Элиот Кейн, третий офицер «Искателя приключений», гордого сорокапушечного брига Его Величества, запрокинул голову, посмотрел, куда указывает вытянутая рука матроса, направил в ту сторону подзорную трубу и увидел остров.
Спустя несколько минут он вежливо постучал в дверь каюты капитана, которая выходила прямо на полубак.
— Господин капитан! — сказал он, не заходя внутрь. — Земля прямо по курсу. Полагаю, это остров Худ.
Усталый, хриплый и сонный голос раздраженно произнес.
— Разбудите господина Гаррета. Пусть подыщет подходящее место для якорной стоянки. И не мешайте мне спать.
— Есть, господин капитан.
Молодой третий офицер «Искателя приключений» знал по опыту, что первый офицер, Стенли Гарpeт,
Он испытывал счастье и удовлетворение. Это было его первое плавание в качестве офицера, и ему повезло совершать его на борту сверкающего чистотой мощного корабля, который с одинаковым успехом гордо противостоял страшным волнам близ мыса Горн и с плавностью чайки скользил по спокойным водам Тихого океана.
Так приятно было ощущать, как он подчиняется малейшему повороту руля, слушать, как поет ветер в его парусах, или наблюдать за вышколенной командой, которая по короткому свистку взбиралась на мачты, чтобы проделать каждый маневр с удивительной сноровкой.
Скоро, когда они бросят якорь возле небольшого пустынного, сурового острова, зрелище это повторится еще раз, и предвкушение этого вызывало у молодого офицера ощущение, похожее на то, которое он испытывал в детстве, когда отец обещал сводить его посмотреть на бродячих акробатов.
— Кольман! — позвал он. — Подготовьте марсовых и, когда они у вас будут готовы, разбудите господина Гаррета.
Хмурый боцман кивнул, взглянул на остров и поспешно нырнул в люк.
Третий офицер Элиот Кейн изучил направление ветра, убедился, что паруса стоят безупречно, и улыбнулся, гордясь собой и своим кораблем.
Солнце, уже поднимавшееся у него за спиной, направило красноватый луч прямо на суровые камни, и высокая гладкая скала вспыхнула, как гигантское зеркало, контрастируя с бледно-голубым небом и изумрудно-зеленым безмятежным морем.
Элиот Кейн вновь взял подзорную трубу, закрепился на вантах, как, по его наблюдениям, это проделывали бывалые моряки, и оглядел суровый берег, над которым уже кружили сотни морских птиц, бросавшихся в воду, чтобы добыть себе каждодневное пропитание.
Неожиданно его внимание привлекло какое-то движение, однако из-за качки он вынужден был опустить подзорную трубу, чтобы сохранить равновесие; когда он вновь прильнул к окуляру, направив подзорную трубу на самую высокую скалу северного мыса, у него не осталось сомнений в своем открытии.
Он откинул назад голову.
— Матрос! — крикнул он впередсмотрящему. — Видишь человека на суше?
После минутной паузы тот в возбуждении крикнул с высоты мачты:
— Я его вижу, господин офицер! Он нам машет! Наверно, это потерпевший кораблекрушение…
Почти тотчас же дверь каюты капитана распахнулась, и тот с недовольным видом выскочил на палубу в нательном белье.
— Неужели нельзя спокойно поспать на этом треклятом корабле? — с раздражением произнес он, выхватывая подзорную трубу у третьего офицера. — А ну-ка! Где этот чертов потерпевший кораблекрушение?
Элиот Кейн вытянул руку:
— Вон там, господин капитан. На скале северного мыса.
Капитан Лаземби, один из самых рослых и могучих офицеров Королевского флота, рыжий, энергичный и властный мужчина, расставив ноги шире для равновесия, посмотрел в подзорную трубу в указанном направлении.
— Так и есть! — согласился он. — Судя по его взмахам, этот бедолага в самом деле потерпел кораблекрушение. — Он оглянулся: — А где господин Гаррет?
— Сию минуту поднимется, господин капитан. — прозвучал робкий ответ. — Я подумал, что могу дать ему поспать еще немного.