Их любимая злодейка
Шрифт:
«Да никак», — ответила Кхалэ на мои панические мысли. Тогда неудивительно, откуда у него такое чувство вседозволенности.
Сивер появился спустя двадцать минут. Вошёл в комнату вместе с ведьмой. Сунул руки в карманы брюк, покачался на носках — внутренне напряжённый, а с виду легкомысленный и расслабленный. Он знал, о чём пойдёт речь, и не собирался отпираться.
— Да, я его убил. Когда три тысячи лет назад мы обменялись метками, я сразу сказал: тот, кто коснётся моей жены, умрёт. Мог ли я нарушить обещание, которое тебе дал?
—
Сивер это прекрасно знал. Мои слова его не впечатлили. Отскочили словно от стены.
«Ты оправдываешься, а должна приказывать. Только так и никак иначе», — ведьма замерла в углу неприметной тенью. Подпёрла шкаф.
Приказывать…
Не было во мне жёсткости Мхил Дракар, её умения ставить на место, внушать трепет. Всё, что я говорила, звучало неубедительно — просьбой, а не ультиматумом.
— Ты больше никого не тронешь. Никого! Иначе…
А что иначе?
В глубине души я понимала: чтобы придать словам вес, Сивера необходимо наказать.
Но как?
Опять бросить в темницу? Заковать в цепи? Отхлестать по спине кнутом?
Никогда я не буду на такое способна. Чувство вины меня сожрёт.
— Клянись, что не будешь убивать!
— Клянусь, — Сивер смахнул с плеча несуществующую пылинку.
Что, так просто? Он поклялся и…
«Ага. Как же. Пусть клянётся на крови».
— Клянись на крови, что не станешь убивать мужчин из гарема.
Сивер зло сверкнул фиолетовыми глазами. Узкие зрачки вытянулись сильнее.
— Клянусь на крови, — выплюнул он.
«Пусть не дурит тебе голову. Клятву дают не так. Скажи, чтобы порезал руку».
— Нормально клянись. Как надо.
Мне показалось или Сивер в ярости лязгнул зубами? Резко расстегнул пуговицы на манжете рубашки, почти сорвал их. Закатал рукав до локтя, сжал кулак так, что на запястье отчётливо проступили вены. Острый коготь коснулся кожи. Прочертил кровавую полосу.
— Клянусь, что не убью ни одного из наложников Мхил Дракар.
— И Вечера, — добавила я на всякий случай.
Верхняя губа мужа приподнялась в зверином оскале. Послышалось тихое рычание.
— Клянусь, что не убью ушастую тварь.
— Да будет так, — ударила в ладони ведьма, и алая лента, рождённая этим хлопком, оплела наши руки — мою и Сивера. И исчезла.
Могла ли я догадаться, что моё облегчение преждевременно, что «не убивать» не тождественно «не вредить»?
Что месть сопернику окажется изощрённой настолько?
Глава 19
Сивер
Наказывать свою истинную пару тяжело, но Миалэ это всё-таки сделала, скрепя сердце и страдая от собственного решения. Едва не плакала, когда его били.
Спина болела, рубашка тревожила свежие раны, оставленные кнутом, но Сивера не заботили мелкие неудобства, тем более Миалэ была к нему снисходительна — позволила избежать прилюдной порки. Никто не видел его унижения — это главное. А четыре удара… Да она его всё равно что погладила. Не она лично, конечно: ремень опускала на его спину Кхалэ с помощью магии. Он сам попросил об этом: никаких палачей, никаких свидетелей.
Боль была не настолько сильной, чтобы остудить гнев. За два часа метаний он вытоптал в ковре на полу своей спальни глубокую дорожку.
Проклятье!
Магическая клятва на крови? Магическая клятва? Серьёзно? И ради чего? Чтобы защитить эльфийскую гадюку? Этот заносчивый ядовитый цветочек?
И после этого Миалэ будет говорить, что ушастый ничего для неё не значит?
Дротовы рога! Она же выделила его среди других наложников, единственного назвала по имени. Подчеркнула, что судьба эльфа её интересует особенно.
Не убивай Вечера.
Не убивай.
О, Сивер его не убьёт. Нет. Но сделает так, что ушастый сам станет молить о смерти. Превратит его жизнь в Дротов котёл.
В чём-то вернувшаяся Мхил Дракар осталась прежней — совершала те же ошибки. Сивер знал сотни, тысячи способов избавиться от врага. Не убей не означало не навреди.
План начал постепенно складываться в голове.
Для начала необходимо было проникнуть в имперское хранилище зелий. И не важно, что оно охранялось лучше драконьей сокровищницы. Когда две тысячи лет назад во время войны с огненными демонами Сивер опалил крылья и ночами орал от боли, Кхалэ открыла ему доступ к лекарственным снадобьям. С тех пор он свободно передвигался по королевской аптеке — по той её части, где хранились безобидные, но действенные микстуры и мази. Это теперь, когда раны затянулись, а ожоги превратились в кружево едва заметных рубцов, Сивер не нуждался в приготовленных Кхалэ зельях, но тогда…
Вспоминая те дни, он каждый раз содрогался. Дни, когда он корчился в агонии, а Миалэ не было рядом, чтобы облегчить его муки.
Добраться до западных подземелий оказалось нетрудно. Никто не остановил его по пути, не окликнул, не спросил, какого Дрота он забыл в этой части замка. Да и кто бы посмел приставать с вопросами к супругу самой Мхил Дракар, к генералу харонской армии? Разве что проклятая ведьма.
Магический код на двери, хвала Бездне, не изменился. Сивер прочитал заклинание, прижал окровавленный палец к вращающейся колдовской печати, и замки, заскрежетав, разомкнулись.
Внутри пахло сыростью и плесенью. Через всю комнату тянулись параллельно друг другу длинные стеллажи, образуя коридоры со сквозными стенами. Полки ломились от стеклянных флаконов с округлыми боками и узкими горлышками. На пробках, что затыкали их, стояли номера. Кхалэ маркировала зелья особенным образом, но Сивер со временем изучил её шифр. Ему нужна была банка с пятёркой на крышке.
Он шёл вдоль полок, осматривая сосуды. Некоторые сияли, освещая хранилище лучше немногочисленных ламп. Внутри прозрачных стенок плескались оранжевые, красные, зелёные жидкости — сплошь ядовитые, неоновые цвета.