Их любимая злодейка
Шрифт:
К утру супруг так и не объявился. Я провела бессонную и очень тревожную ночь. И ровно в восемь обнаружила себя, стучащей в знакомую дверь.
Бездна, хоть бы всё было в порядке! Хоть бы оказалось, что я накрутила себя без повода!
Не накрутила.
Дверь открылась — и с губ сорвался возглас изумления и ужаса.
О Бездна, Вечер…
Что случилось?
Лицо эльфа — красивое, совершенное — было в крови.
А это что? Под сухой бурой коркой? Рана?
Через всю левую щёку тянулся кривой, неаккуратный порез.
Словно зачарованная, я подняла руку и почти дотронулась до рассечённой кожи, но эльф ушёл от прикосновения — болезненно скривился, отвернул голову.
Это я виновата! Я! Опоздала. Не уследила. Внушила Сиверу чувство вседозволенности. Мягкотелая идиотка! Надо было наказать его жёстче. Выпороть сильнее, несколько дней подержать в темнице, посадить на хлеб и воду, но чётко дать понять: каждый поступок будет иметь последствия. Но теперь уже поздно. Ничего не исправить.
Вечер избегал смотреть мне в глаза. Повернулся здоровой щекой, будто прятал безобразную рану. Словно её стыдился. Стыдился себя такого.
Даже окровавленный, с порезом на пол-лица он оставался одним из самых привлекательных мужчин в замке, но сказать, что будущий шрам его ничуть не испортил, я не могла, как бы ни хотела себя обмануть. Такие «украшения» нарушали гармонию, симметричность черт, перетягивали на себя всё внимание.
Что чувствовал Вечер, я боялась даже представить.
— Это… Сивер сделал?
Да к чему эти вопросы? Кто ещё мог проникнуть в спальню эльфа с ножом? Но я должна была убедиться. В глубине души занозой застряла нелогичная надежда: не он, пожалуйста, пусть это будет не он, не Сивер! Потому что иначе я не знала, что делать. Не знала, как бороться с его опасной, необузданной ревностью.
Вечер молчал. Казался спокойным и равнодушным, как если бы ничего особенного не случилось. Но по тому, как изменилось его дыхание, я поняла: он в ярости. Одно имя моего супруга привело эльфа в бешенство.
Сердце упало.
— Я… он ответит за то, что сделал.
Эльф посмотрел на меня краем глаза.
Как ему удавалось выглядеть невозмутимым настолько? Даже у каменной статуи мимика была более живой.
— Возможно… Возможно, шрам можно будет удалить. Хирургически или… Или с помощью магии!
Точно, Кхалэ! Она же ведьма! Что ей стоит…
— Не получится.
Советница появилась как всегда неожиданно — вышла из портала, открывшегося за моей спиной. Обернувшись, я увидела, как захлопываются огненные края пространственно-временной дыры. В сжимающемся портале я успела разглядеть высокие стеллажи и стеклянные флаконы на длинных полках.
— Не получится?
Не может быть. Это же магия! Она всесильна!
— Из хранилища пропали зелья номер пять и номер сорок четыре. То, чем Сивер обработал нож...
Неужели ничего нельзя было сделать? Я не верила. Не верила!
— Когда мне следует освободить комнату? — спросил Вечер бесцветным, механическим тоном.
Я поняла, что по-прежнему стою в общем зале гарема перед открытой дверью — мнусь на пороге вместо того, чтобы войти.
— Освободить комнату? В смысле?
Его взгляд был достаточно красноречив, чтобы я обошлась без словесного ответа.
О Бездна…
Он решил, что…
— Шрам можно замаскировать под иллюзией.
Кхалэ провела рукой над раной и — о чудо! — от длинной, ярко багровеющей полосы не осталось следа. Белая кожа снова казалась гладкой и бархатистой.
Не удержавшись, эльф коснулся щеки — первые эмоции, которые он проявил с того момента, как открыл мне дверь своей спальни.
— При прикосновении шрам будет ощущаться.
Словно подтвердив слова ведьмы, Вечер поморщился.
— И зеркала развенчивают иллюзии. Отражения не лгут.
А раз они не лгут, то, получается, эльф никогда не увидит себя прежнего?
Сивер, что ты наделал?
Я посмотрела на эльфа.
Он спрашивал, когда покинуть комнату. Неужели правда считал, что я вышвырну его из замка, будто сломанную игрушку? Был уверен, что его положение настолько ничтожно? Что его держат здесь из-за смазливой мордашки?
Зачем хозяйке изуродованный наложник? Вон его, так?
Не так.
В чувство вины я провалилась, как в пропасть. Сколько бед, сама того не желая, я принесла несчастному эльфу! Лишила его дома, чести, возможности завести семью. А теперь из-за меня он не сможет смотреть в зеркало без горечи и сожаления.
Всё из-за меня!
В голове родилась идея. Пусть я не могла исправить содеянного, но в моих силах было вернуть эльфу уважение сородичей, поднять его статус, избавить от унизительного клейма гаремной игрушки. А заодно наказать Сивера так, как не сумела бы ни темница, ни плеть.
— Я хочу сделать тебя своим мужем, — сказала я, повернувшись к Вечеру. И поняла — да, хочу, очень. И не только, чтобы раз и навсегда избавиться от угрызений совести. Это желание давно зрело в сердце, неосознанное, не облечённое в чёткую мысль. Теперь я словно прозрела.
Маска невозмутимости на лице эльфа разбилась вдребезги. Вечер уставился на меня распахнутыми в изумлении глазами. Чуть не уронил челюсть.
Кхалэ фыркнула:
— Тогда надо подумать, как защитить твоего остроухого жениха от Сивера. И подготовиться к апокалипсису, который непременно наступит, когда ревнивый муженёк вернётся домой.
Глава 23
Эльф
Вечер не верил ушам: вместо того, чтобы немедленно избавиться от сломанной игрушки, Мхил Дракар пожелала сделать его своим мужем. Он уже морально приготовился к тому, что придётся покинуть замок, направиться не понятно куда — без вещей, без карты, без малейшего представления, как жить дальше. Успел проститься с надеждой завоевать любимую женщину — как до этого оставил мечты о славном будущем, полном боевых подвигов. Смирился. Уже видел себя изгнанником-оборванцем, что днём плетётся по харонским дорогам, а на закате устраивается на ночлег на каком-нибудь вонючем постоялом дворе или в поле, под открытым небом. Методично, с садистским удовольствием распланировал своё будущее — одинокое, несчастное, унизительное для любого эльфа. Решил, что жизнь кончена.