Их последняя встреча
Шрифт:
— Да, теплее воздуха, — говорит один из них.
— Ну и хрен с ним, — отзывается другой.
— Нет, серьезно, в октябре вода теплее, чем в августе.
— С чего ты взял эту ерунду?
— Да ты просто попробуй.
— Сам пробуй, балда.
Парни начинают толкать того, кто сказал, что вода теплая. Но он, маленький и жилистый, приседает, увертывается и ловко обманывает их, так что теперь он стоит посередине пирса, а они — на краю.
— Ну что скажешь, балда, хочешь попробовать? — Парни смеются. — Спорим на
Томас поворачивается к Линде и фыркает, словно говоря: я же предупреждал, что они придурки.
Линда смотрит вниз под ноги и дальше, на деревянный тротуар. Там под руку ходят влюбленные, некоторые спускаются на пляж. Пальто становятся одеялами. Фонарь, висящий на проволоке, болтается из стороны в сторону на ветру, отчего тени покачиваются.
— Он прав, — тихо говорит Линда Томасу.
Он недоуменно смотрит на нее.
— Вода в октябре теплее. В такой вечер, как сегодня, это похоже на ванну.
В доме для оступившихся девочек Линда иногда выскальзывала из своей комнаты, когда монахини засыпали, и шла на скалы. Там была одна скала, с которой можно было безопасно нырять. Она снимала халат и пижаму и прыгала в прибой. Ей нравилось быть обнаженной, нравилось ощущение свободы.
Рядом с ними продолжается спор. Парень по имени Эдди Гэррити, который уверен, что вода теплая, ложится на живот, закатывает рукава и тянет руку к воде, чтобы попробовать ее. Он не может дотянуться. Конечно, это слишком хлопотно — сойти с пирса, снять носки и туфли, закатать штаны и попробовать воду на берегу, как сделал бы любой здравомыслящий человек.
— Эй, Элли, если хочешь проверить, я могу тебя опустить и подержать, — говорит парень по имени Донни Т. и истерично смеется. Он хочет сказать: я тебя опушу, а потом брошу в воду.
— Да пошел ты, — бросает Эдди, поднимаясь на ноги.
— Я сказал, двадцать пять баксов.
Линда слушает спор. Она отходит от Томаса и идет к дальнему концу пирса. Стоя к мальчишкам спиной, она снимает пальто и платок, свитер и юбку, туфли и носки. Оставшись в одной комбинации, она прыгает в воду.
Когда Линда выныривает, чтобы вдохнуть воздуха, она видит, что Томас опустился на колени, держа в руках пальто. За Томасом, в группе ребят, стоит Эдди, обхватив себя руками. Он молчит. Девушка прыгнула вместо него.
Линда рывком поднимается на пирс, быстро поворачивается и садится спиной к Томасу. Она съеживается от холода. Томас заворачивает ее в шерстяное пальто.
— Донни, подай свою рубашку, — требует он.
Никакого протеста. Через минуту Линда чувствует, как ее плечо трет хлопчатобумажная рубашка Донни Т.
Она вытирает этой рубашкой лицо и волосы. Спиной к парням натягивает свитер и юбку, стараясь сделать это как можно лучше. Надевая туфли, она опирается о плечо Томаса, чтобы сохранить равновесие.
— Вода теплее воздуха, — сообщает им Томас, когда они с Линдой уходят с пирса.
Линде и Томасу приходится идти быстро, потому что она дрожит.
— У меня есть машина, — говорит он. — Я тебя подвезу.
— Нет, — отвечает она. — Я живу рядом, напротив.
Она представляет мокрое пятно, которое может остаться на сиденье машины Томаса, и это ей не нравится. Но главное, она не хочет, чтобы братья и сестры задавали вопросы.
Он ведет ее через Нантаскет-авеню и вверх по Парк. Свитер колет руки, и при ходьбе морская вода капает с комбинации на икры, стекая в носки.
— Зачем ты это сделала? — спрашивает Томас.
Ее зубы стучат, она ничего не может поделать. Томас крепко обхватывает ее рукой, чтобы унять дрожь. Глядя на них, можно подумать, что девушка больна, возможно, выпила лишнее и парень ведет ее домой.
Зачем она это сделала? Резонный вопрос. Для показухи? Чтобы что-то доказать? Чтобы преодолеть заурядность своего имени? Чтобы очиститься?
— Не знаю, — честно признается она.
Волосы прилипли к голове, все возбуждение от аттракционов исчезло. Линда выглядит хуже некуда, от морской воды из носа течет.
Она гордится и всегда гордилась своими волосами. Обычно они густые и длинные, теплого соснового цвета. В доме для оступившихся девочек Линда иногда распускала их, хотя монахини заставляли ее заплетать косы.
— Да, это было здорово, — говорит он, растирая ее руки, чтобы улучшить кровообращение. Затем смеется и качает головой. — Господи, об этом будут говорить недели.
Линда оставляет Томаса в начале своей улицы.
— Со мной все в порядке, — уверяет она и высвобождается из его рук.
— Можно завтра позвонить тебе?
Какое-то время она думает. Никто еще не звонил ей домой.
— Нам лучше где-то встретиться, — говорит она.
— Здесь? — спрашивает он. — В полдень?
— Я попробую.
Она бежит по улице, негнущиеся ноги дрожат, и она знает, что выглядит неуклюже. Поворачивая за угол, Линда не выдерживает и оглядывается. Томас стоит на том же месте, где она его оставила. Он поднимает руку и машет ей.
Когда она входит в квартиру, тетя стоит в коридоре. На голове у нее бигуди и сетка для волос: маленькие золотые витки на серебристых палочках за сетчатым ограждением. Обычно она завивает волосы, и на голове просвечивается кожа. У тети залысины, которые она пытается скрывать челкой.