Иисус из Назарета. Часть вторая. От Входа в Иерусалим до Воскресения
Шрифт:
В то время как вид'eние грядущего описывается образами Предания, желающего приблизиться к невыразимому, к трудностям понимания содержания добавляются проблемы редактирования: именно потому, что слова Иисуса были призваны продолжить Предание, а не описать грядущее, носители Предания могли «расширять» их, учитывая обстоятельства и уровень восприятия слушателей, но сохраняя при этом основное содержание Вести Иисуса.
В задачу этой книги не входит детальное рассмотрение различных проблем, связанных с историей передачи свидетельств и их редактирования. Я хотел бы ограничиться лишь тремя элементами пророческой беседы Иисуса, в которых проявились ее наиболее значимые направления.
Прежде чем мы вновь обратимся к словам Иисуса, поговорим о событиях 70 года. В 66 году с изгнания прокуратора Гессия Флора и успешного отражения контрудара римлян началась Иудейская война, которая была не только
17
Так в раннехристианские времена называли наиболее авторитетных членов общины.
Действительно, в пророческой беседе Иисуса мы видим указание к бегству: «Когда же увидите мерзость запустения, реченную пророком Даниилом, стоящую, где не должно, тогда находящиеся в Иудее да бегут в горы» (Мк 13, 14). Определить, в каком именно событии или при каких именно обстоятельствах увидели христиане этот знак – «мерзость запустения» – и решились пуститься в путь, не представляется возможным. Но в годы Иудейской войны было достаточно событий, которые можно было истолковать как предсказанное Иисусом знамение, словесное выражение которого было заимствовано у пророка Даниила (Дан 9, 27; 11, 31; 12, 11) и которое предвозвещало осквернение Храма эллинами. Это взятое из истории Израиля пророчество допускало различные толкования грядущего. Так из слов Евсевия можно сделать вывод, что наиболее авторитетные члены первохристианской общины узнали предсказанное ранее знамение и истолковали его как указание оставить город. Александр Миттельштэдт упоминает о том, что летом 66 года, «наряду с Иосифом бен-Горионом, ведущим стратегом войны был избран первосвященник Анна II, тот самый Анна, который распорядился убить Иакова, брата Господня, предстоятеля иудеохристианской общины («Lukas als Historiker», S. 68). Его избрание, без сомнения, могло послужить иудеохристианам сигналом к бегству, хотя это, разумеется, только одна из гипотез. В любом случае, бегство иудеохристиан еще раз со всей очевидностью подтверждает их отказ от зелотского толкования библейской Вести и образа Иисуса. Их надежда совсем иного рода.
Вернемся, однако, к ходу Иудейской войны. Веспасиан, которому Нерон поручил операцию, после того как в 68 году было объявлено о смерти императора, приостановил все военные действия. После короткого перерыва он сам 1 июля 69 года был провозглашен императором. В связи с этим Веспасиан поручил взять Иерусалим своему сыну Титу.
Согласно Иосифу Флавию, Тит подошел к вратам Святого Града точно в праздник Пасхи, в четырнадцатый день месяца нисана, то есть в сороковую годовщину со дня распятия Иисуса. Тысячи паломников устремились в Иерусалим. Иоанн Гискальский, один из соперничавших предводителей восстания, тайно провел в Храм вооруженных воинов, переодетых паломниками, где они вступили в бой с соратниками его противника – Елеазара бен-Симона и вновь, уже в который раз, омыли святыню кровью невинных (см. Mittelstaedt, S. 72). И все же это было только начало той невообразимой жестокости, которая, становясь с каждым днем все ужаснее, постоянно усиливала фанатизм одних и все более возрастающий гнев других.
В этой книге мы не будем обсуждать детали завоевания и разрушения города и Храма. Но все же будет полезно процитировать Миттельштэдта, кратко излагающего жестокий ход этих драматических событий. «Конец Храма включил в себя три этапа: сначала было прекращено регулярное жертвоприношение, затем Храм был предан огню, и, наконец, римляне сравняли его с землей. Наиболее значительные разрушения произошли во время пожара, окончательный снос Храма – только эпилог… Того, кто пережил эту трагедию и не умер от голода и болезней, ожидали цирк, рудники и рабство» (S. 84). Число убитых Иосиф Флавий оценивает в 1 100 000 человек («De bello Jud.» VI 420). Орозий («Hist. adv. pag.» VII 9, 7) и Тацит («Hist.» V 13) пишут о 600 000 жертв. Миттельштэдт считает, что эти данные преувеличены и в действительности могло быть около 80 000 убитых (S. 83). Тот, кто прочтет все свидетельства об убийствах, резне, разорениях, грабежах, голоде, осквернении трупов, уничтожении окружающей среды (в радиусе 18 км все было вырублено и опустошено), поймет, что имеет в виду Иисус, говоря словами пророка Даниила: «Ибо в те дни будет такая скорбь, какой не было от начала творения, которое сотворил Бог, даже доныне, и не будет» (Мк 13, 19; ср. Дан 12, 1).
У Даниила за этой угрозой следуют слова обетования: «Но спасутся в это время из народа твоего все, которые найдены будут записанными в книге» (Дан 12, 1). Также и в беседе Иисуса последнее слово остается не за злом. Дни скорби «сократятся», и избранные спасутся 18 . Бог предоставляет злу и пособникам зла большую, по нашим понятиям, даже слишком большую свободу, и все же ход истории – в Его руках.
Во всей этой драме, которая, к сожалению, служит печальным примером для многих трагедий человеческой истории, есть событие, занимающее центральное место и имеющее непосредственное отношение к истории спасения, последствия которого имели значение для всей истории религии и человечества: «5 августа 70 года в Иерусалимском Храме по причине голода и недостатка жертвенных животных перестала приноситься ежедневная жертва» (Mittelstaedt, S. 78). После разрушения Храма Навуходоносором в 587 году до н. э. жертвенный огонь в Храме также угас на 70 лет. Второй раз Храм был осквернен во времена правления греческого царя Антиоха IV между 166 и 164 годами до н. э., и жертва единому Богу была заменена жертвоприношением Зевсу. Но и в том, и в другом случае Храм возродился, и предписанный Торой культ был восстановлен.
18
См. Мф 24, 22.
Разрушение 70 года было окончательным. Попытки восстановить Храм во время восстания Бар-Кохбы (132–135 годы н. э.) при императоре Адриане и позднее при Юлиане (361 год) потерпели крах. Наоборот, после восстания Бар- Кохбы Адриан запретил иудеям даже приближаться к Иерусалиму. На месте Святого Града император воздвиг новый город, Элию Капитолину, в котором поклонялись Юпитеру Капитолийскому.
«Лишь император Константин позволил иудеям раз в год, в день падения Иерусалима, посещать город и плакать у стены Храма» (Gnilka, «Nazarener», S. 72).
Прекращение жертвоприношения и разрушение Храма, несомненно, было для иудеев огромным потрясением. Храм и жертва занимают центральное место в Торе. Теперь в мире не осталось искупления, не осталось ничего, что могло бы противостоять дальнейшему осквернению мира. Бог, избравший Храм, чтобы «пребывать там имени Его», то есть таинственным образом живший в нем, утратил обитель на земле. Где же Завет? Где обетование?
Ясно одно: Библия – Ветхий Завет – должна быть прочитана по-новому. Саддукеи, всей душой привязанные к Храму, не пережили этой катастрофы. Также и кумранская община, хоть и выступавшая против иродианского Храма, но ожидавшая его обновления, исчезла со страниц истории. Есть два ответа на эту ситуацию, два способа читать Ветхий Завет после 70 года: читать его вместе со Христом, исходя из пророчеств о Нем, или читать его так, как это делают раввины.
Из всех иудейских течений, существовавших во времена Иисуса, выжило только фарисейство, центром которого стала раввинская школа Ямнии, разработавшая особый способ чтения Ветхого Завета вне Храма, исходя из Торы. Именно с этого времени мы можем говорить об иудействе в собственном смысле слова, рассматривающем канон библейских текстов как Откровение Божие и читающем их вне храмового культа. Этого культа более не существует. В этом смысле можно сказать, что после 70 года вера Израиля трансформировалась.
После столетий противостояния наша задача состоит в том, чтобы оба этих способа нового прочтения библейских текстов – христианский и иудейский – вступили в диалог ради правильного понимания воли Божией и Его Слова.
Оглядываясь назад, Григорий Назианзин († ок. 390) попытался, исходя из даты падения Иерусалимского Храма, разработать своего рода периодизацию истории религии. Он говорит о долготерпении Бога, Который не дает человеку непосильных задач. Бог действует, как опытный воспитатель или врач. Он постепенно отменяет одни обычаи, терпит другие и таким образом совершенствует человека. «Нелегкое это дело – изменить действующий и испокон веков чтимый обычай. (…) Что я хочу этим сказать? Первый Завет ниспроверг идолопоклонство, но терпел жертвоприношения. Второй положил конец жертвам, но не запретил обрезания. Если люди в какой-то момент отказались от обрезания, то они отказались от того, что Бог лишь терпел» (цит. по: Barbel, S. 261/263). По мнению отца Церкви жертвы, предписанные Торой, также были лишь тем, что Бог «терпел» как некий этап на пути к истинному богопочитанию, как нечто преходящее, что человек должен был прожить и пережить, как то, через что провел нас Христос и в итоге вывел к истине.