Иисус неизвестный
Шрифт:
Ненависти даже нет у них к Нему — только смех. Кроме смеха, ничего уже не увидит, не услышит до конца. «Соблазн Креста», skandalon, «стыд», «срам», «смех», «поругание святыни»: вот все, что у Него осталось от царства Божия. Как бы Им самим дело Его погублено, сведено к смешному и жалкому. «Жалкою смертью кончил презренную жизнь», — скажут враги Его, и хуже еще скажут полудрузья: «Жалкою смертью кончил великую жизнь». [982]
Также и разбойники, распятые с Ним, поносили Его, —
982
Цельз — Ренан «il eut une agonie de desespoir… Il se repantit de souffrir pour une race vile» — Renan, Vie de J'esus, 1925, p. 439.
так
Один из распятых (с Ним) злодеев поносил Его, говоря: если Ты — Христос, спаси Себя и нас.
А другой унимал его и говорил: или Бога ты не боишься, когда сам осужден на то же?
Но мы осуждены справедливо, потому что достойное по делам нашим приняли. А Он ничего худого не сделал. И сказал Иисусу, помяни меня. Господи, когда приидешь в царствие Твое (Лк. 23, 39–42).
Более чем вероятно, что этот разговор двух, а если Иисус отвечает им, трех повешенных, — не мог происходить в действительности все по той же причине: через час-два после распятия люди утрачивают способность членораздельной речи. Но что из того? Только ли сердцем это подслушано или также ухом, это все-таки было, есть и будет в сердце Господнем и нашем. Слово это слишком необходимо, человечески божественно, чтобы могло быть «измышлено», как «миф».
«Вспомни обо мне, Господи, когда придешь в царство Твое», — смысл этих слов по-арамейски: Mari anhar li kidete bemal kutah, — тот, что «Царство» Иисуса — не будущее, а уже настоящее: будет Иисус во втором Пришествии Своем Царем для мира, для всех, а для самого разбойника Он уже и сейчас на кресте — Царь. [983] Только такая сила веры и могла спасти кающегося разбойника.
983
Dalman, Jesus-Jeschua, 178–179.
Слово это, сказанное хотя бы и не во внешней, а лишь во внутренней действительности, не в истории, а в мистерии, уже потому исторически значительно, что показывает такое же возможное разделение человеческих душ и здесь, на Голгофе, как там, во дворе Каиафы и в претории Пилата; «некоторые, ,» (. 14, 65), — пусть многие, пусть почти все, — ругаются над Иисусом, но не все: кто-то все еще верит в Него и распятого. Так же, как здесь, на кресте, два разбойника, все человечество, разделится надвое крестом, как мечом.
Думаете ли вы, что Я пришел дать мир на земле? Нет, говорю вам, но разделение. (Лк. 12, 51).
Если бы не это, то надо бы поставить на всем человечестве крест.
И сказал ему Иисус: истинно говорю тебе, —
а в кодексе Cantabrigiensis D еще сильнее: [984]
дерзай! : сегодня же будешь со Мною в раю. (Лк. 23, 42.)
Вот второе крестное слово Господне — второе окно в Агонию.
Если мука Распятого есть Сошествие в ад, то уже из ада Иисус видит рай. «Ад отделен от рая только на ладонь руки, так что те, кто в аду, и те, кто в раю, видят и слышат друг друга», — по чудному слову Талмуда. [985] Ад отделяет от рая, гору Страстей — от горы Блаженств, только Его пронзенная длань.
984
Brandt, 213.
985
Kohel R, VII, 17 (117 a). — Dalman, 180.
«Дерзай!» — в слове этом освещается надеждой бесконечной, как неугасимой лампадой, самая черная тьма смерти. «Можешь спастись», — говорит до конца погибающему миру Спаситель мира.
Матерь Его, и сестра матери Его, (и) Мария Клеопова, и Мария Магдалина стояли у креста…
Он же, увидев матерь (Свою) и ученика, тут же стоящего, которого любил, говорит матери: женщина! вот сын твой. Потом говорит ученику, вот матерь твоя. (Ио. 19, 25–27.)
По-арамейски:
itta ha berich — ha immah. [986]
986
Dalman, 182.
Если Марк и Матфей помнят о «смотрящих издали», стоящих вдали, то могли ли они забыть стоящих вблизи — «любимого ученика» и матерь Иисуса? [987] Мог ли забыть и Лука, помнящий пророчество (2, 35):
и тебе самой меч пройдет душу, —
что матерь Господа стояла у креста и меч прошел ей душу? Если же такое забвение всех трех синоптиков слишком невероятно, то, вопреки IV Евангелию, ни «любимого ученика», ни Иисусовой матери у креста не было. Но так же невероятно, чтобы вместе с галилейскими женами, пришедшими с Иисусом в Иерусалим, не пришла и матерь Его; это еще тем невероятнее, что, по свидетельству Луки, она была там в последний из тех сорока дней, в которые Господь по воскресении своем являлся ученикам (Д. А. 1, 14). Будучи же в Иерусалиме в Страстную Пятницу, могла ли она не быть у креста? Могла, но только в том случае, если такова была воля Сына ее. Мать Свою пощадить, не дать ей увидеть Себя на кресте — это понятно и для нашей любви человеческой, а для Его, божественной, — тем более.
987
Herm. Weiss, Die Evang Gesch. 1838, I, 463 — Brandt, 225. — Joh. Weiss, Schrift. d. N. T., IV, 174.
Очень возможно, что Иисус действительно завещал матерь Свою «любимому ученику», но не с креста, а в один из последних дней Своих или даже часов, когда уже знал, что не только дни, но и часы Его сочтены, — на Тайной Вечере или на пути в Гефсиманию; очень возможно, что им обоим назначил Он свидание, но не у креста, в смерти, а за крестом, в Воскресении.
Но, где бы ни была матерь Его в тот час, когда Сына ее распинали, всюду слышала она стук молотка по длинным «крестным гвоздям», masmera min haselub, и меч прошел ей душу.
Stabat mater juxta crucem,
Dum pendebat filius, —
это не однажды было, а есть и будет всегда.
Только самое «духовное», «небесное» из всех Евангелий помнит земную любовь Сына к матери земной. В муках нечеловеческих все еще любит Он ее с такой человеческой нежностью, как никто никогда никого не любил.
Обе Марии, одним мечом пронзенные, стоят у креста: Мать и Невеста; та, кто Его родила, и та, кто первая увидит Воскресшего.
В шестом же часу настала тьма по всей земле и продолжалась до часа девятого. (Мк. 15, 33.)
Или, по нашему счету, от полдня до трех часов. Очень древний апокриф, «Евангелие от Петра», кажется, верно толкует Марка: «Тьма настала по всей земле Иудейской». [988] Так же толкует и Ориген. [989] Зная, что тьма не могла быть от солнечного затмения (как думает, кажется, Лука, 23, 15: «солнце затмилось»,), потому что в пасхальное полнолуние затмение невозможно астрономически, предостерегает Ориген усердствующих не по разуму: «Как бы желая усилить чудо, не сделаться нам предметом насмешки для мудрых века сего и не породить в разумных людях скорее неверие, чем веру». [990] Но то же «Евангелие от Петра» знает, что тьма была такая глубокая, что «люди (должно быть, в Иерусалиме), думая, что наступила ночь, засветили огни». [991]
988
Evang Petri, с. 15. — Henneke. N. T. Apokr., 61.
989
Origen., in Matth comm., ser. lat., 134: tenebrae tantum super omnem terram Judaeam sund factae.
990
Origen, l. с.:…ut non magnitudinem miraculi ostendere volens, indidat in risum sapientium saeculi hujus et magis infidelitatem in hominibus sapientibus operetur, quam fidem. — Астрономическую невозможность солнечных затмений в полнолуние знает и Julius Afncan, ар. Georg. Syncelli, ed. Dindorf, I, 609.
991
Evang. Petri., с. 18 — Henneke, 1. с.