Икона. Монета. Два меча. Вывозу из России не подлежат
Шрифт:
Мысль о том, что у Алевтины кто- то появился, мелькнула у Владимира Леонидовича в голове и, не успев развиться, улетучилась. Войдя в полутемный и обшарпанный подъезд, он напряг все свое зрение, обоняние, интуицию и сноровку, чтобы не влететь в кошачьи экскременты, которыми, как минами- ловушками, были перекрыты все подходы на верхние этажи здания.
Между первым и вторым этажом он достал из своего – единственного сохранившегося в подъезде – почтового ящика газету «Труд» и, щурясь от тусклого света, быстро пробежался глазами по заголовкам. На последней странице в разделе интересных фактов ему бросилась в глаза статья о том, что в Прибалтике черный копатель нашел древнюю монету и продал ее в частную коллекцию за баснословную сумму в 250 тысяч евро. Заметка была маленькая, набранная петитом, и не сопровождалась никакими иллюстрациями. Единственным крупным и выделенным пятном была именно сумма денег, полученная археологом за свою находку.
Читать на ходу было неудобно, поэтому уже в квартире, привычным жестом кинув связку ключей на полочку в прихожей, а газету – на стиральную машинку в туалете, он поймал себя на мысли, что хочет обязательно прочитать эту статью более внимательно, но позже.
Интерес был скорее профессиональный. О какой монете идет речь? У них в музее, где он совмещал должность экскурсовода и заведующего научным сектором, была неплохая коллекция монет. И он точно знал, что ценных среди них не было, но все же. Вдруг. А что собственно «вдруг»? Врожденное чувство собственного достоинства никогда не позволило бы ему запустить руку в чужое, тем более – государственное, и уж тем более после того позора, который недавно обрушился на коллег из Эрмитажа. Они продали несколько ценных вещей за границу, но ничем хорошим такое предательство не закончилось. Кража была раскрыта, а виновные наказаны. Одна из них даже, как говорили, покончила жизнь самоубийством.
Нет, он никогда не пойдет на такое! Ему такие неприятности не нужны. У него и так все хорошо! Будто в подтверждение своим мыслям он покачал головой и, сунув ноги в мягкие домашние тапочки, прошел в большую комнату.
***
– Ну что, не ждали? – сказал он с усмешкой в голосе, обращаясь к жене и дочери.
Алевтина стояла возле балкона и водила утюгом по гладильной доске. Ритка, с ногами забравшись на стул, что- то читала с экрана ноутбука и одновременно печатала на клавиатуре. На Алевтине было надето вечернее платье, а в ушах светились те самые сережки Сваровски.
– Не ждали, – в тон ему ответила жена и, поставив утюг на подставку, прошла мимо него на кухню.
До носа Владимира Леонидовича донесся тонкий аромат французских духов. Владимир Леонидович поцеловал в затылок дочку, на что она ответила: «Ну пап, не мешай!», – и последовал за женой.
На кухне она уже доставала из микроволновки тарелку с дежурными макаронами и печенкой.
– Вот, ешь! Чайник сам поставишь. А я ушла.
– Куда? – удивленно поднял брови Владимир Леонидович. Ему совершенно не хотелось задавать этого дурацкого вопроса, но он соскочил с губ как- то сам собой.
– На кудыкину гору воровать помидоры! – ответила ему Алевтина и, снимая с бедер передник, пояснила: – У подруги день рождения. Я весь вечер тебя ждала. Мог бы и позвонить, что задержишься. Я ей обещала, что буду непременно. В общем, ешь, помоги Ритке с докладом, а я буду поздно. Завтра суббота, можно и погулять.
Такого поворота событий Владимир Леонидович не ожидал, поэтому снова задал дурацкий вопрос:
– У какой подруги?
– С работы, – ответила ему небрежным тоном жена. – Ты ее не знаешь.
– Так давай я тебя подвезу.
– А не надо, – махнула рукой Алевтина, – я такси вызову.
Владимир Леонидович покачал головой и, переваривая информацию, опустился на табуретку, подвинул к себе тарелку. Одновременно, по сложившейся традиции, он достал из заднего кармана брюк все заработанные деньги и протянул их своей жене.
Та, сморщив нос, проверила их на вес и не преминула заметить:
– Это разве деньги? Это слезы.
– Ну извини, я их еще не научился печать, – отреагировал Владимир Леонидович на автомате.
– Так давно пора научиться. Ты же ученый, – парировала супруга и тут же распределила все купюры между членами семьи. Вернула сто рублей мужу – на обед, выдала двести дочери, в ее руках осталась всего лишь одна сторублевая бумажка.
– О! – воскликнула она, играя бумажкой и театрально засовывая ее за лиф. – А это мне как раз на такси.
– Так давай я тебя отвезу, – еще раз попытался предложить свои услуги Владимир Леонидович.
Но Алевтина вновь отмела это предложение:
– Дочери лучше помоги! Она уже забыла, есть у нее отец или нет!
***
«Интересно, почему это она забыла, когда я всегда рядом!» – подумал Владимир Леонидович, но вслух произнести не успел.
Алевтина стремительно налетела на него своим телом, чмокнула в щеку, еще раз обдала его духами, бросила дочери: «Пока!» – и… хлопнула входной дверью.
Вздрогнул дрезденский фарфор в серванте, дрогнули плечи у дочери.
Владимир Леонидович посмотрел на закрытую дверь и, удивленно пожав плечами, хмыкнул и поспешил подсесть к дочери.
«Что там у тебя? Давай показывай!» – спросил Владимир Леонидович, проводя ладонью по шелковым волосам.
Рита не стала отстраняться, как в первый раз, улыбнулась ему в ответ, качнулась в его сторону.
– Вот, доклад по экономике. Денежная система России. Куны, гривны, чешуйки; золотые, серебряные и медные деньги, рубли, боны. Накачала тонну информации из Википедии, теперь сижу, разбираюсь. Знаешь, пап, оказывается, после революции в некоторых городах вместо денег использовали этикетки от алкоголя. Представляешь? Типа, «Портвейн» – пять рублей, «Водка» – десять, «Пиво» – рубль. Правда, клево?
«Ну ни фига себе темка! – подумал Владимир Леонидович, заглядывая через плечо дочери, – опять про деньги. Весь мир явно сошел с ума. Как будто больше не о чем доклады писать!».
Однако снова предпочел промолчать и лишь кивнул головой в ответ, соглашаясь.
– Наверное, действительно клево. Нет денег – пошел, насобирал пустых бутылок, отклеил от них бумажку – и в магазин. За новой партией спиртного.
– Не, пап, не иронь. Такие этикетки не работали. На них должен был стоять специальный штамп банка.