Иллюзия бессмертия
Шрифт:
Почему все так? Когда он перестал даже думать о счастье для себя, жизнь вдруг подарила ему ту, с кем оно было возможно, но ею оказалась та единственная женщина, к которой Айту, по всем правилам и канонам темного мира, даже прикасаться нельзя.
С глухим рычанием одарин выпустил из себя подпитываемую яростью силу, и камни, сдавливающие его грудь, превратились в песок, выбираясь из которого мужчина лишь досадливо отряхнулся.
Надо было возвращаться. Если ищейки Морганы каким-то образом нашли рохра, то искать Вайолет станут с удвоенной
Айт даже не сомневался, что она на такое способна.
Стремительно покинув пещеру, Айт поднял вокруг себя черный смерч из тьмы, на сей раз обратившись огромным вороном.
Бесшумно взмахнув дымными крыльями, птица воспарила над лесом и уже через несколько минут достигла серых скальных пиков, у подножия которых ютился спрятанный от посторонних глаз дом.
Камнем упав перед его крыльцом на землю, одарин рассеял окутывающую его тьму. Как оказалось, он успел вернуться даже раньше рохра.
Запыхавшийся оборотень выскочил на ведущую к дому тропу и напряженно замер, стоило желтому взгляду звериных глаз задержаться на Айте.
Тело рохра за какие-то секунды вдруг подернулось дымкой, и ай-тэро даже не шелохнулся, когда рядом с ним возникла уже крепкая фигура парня.
Он стоял так близко, что Айт кожей чувствовал его ярость, ненависть и гнев — вполне понятные одарину, но такие ненужные сейчас и глупые.
— Ты мог не дожить до сегодняшнего вечера, — спокойно заметил одарин. — Прежде чем что-то сделать, думай о последствиях.
Доммэ по-звериному оскалился и зло парировал:
— А ты сам-то о них думал, когда соблазнял Вайоли?
— Я не собираюсь перед тобой оправдываться, — хмуро обронил Айт. — Мои чувства к Фиалке тебя не касаются. Никого не касаются.
— Ты же не любишь ее, темный, — в голосе рохра зазвенело отчаяние, и почти упираясь грудью в грудь одарина, он упрямо спросил: — Зачем? Зачем ты это сделал?
— Любовь — это не только красивые слова, рохр, — глядя в глаза Доммэ с горькой усмешкой, ответил Айт. — Любовь — это поступки. И если ты ее действительно любишь, сделай так, чтобы она из-за тебя больше не плакала.
Разорвав зрительный контакт с парнем, Айт повернулся к крыльцу и, уже поднимаясь по его ступеням, громко произнес:
— Урсула, мы вернулись.
Одэйя, сидящая за столом и энергично орудующая ложкой, лишь небрежно покосилась на возникших на пороге Айта и Доммэ, как-то вяло радуясь их появлению. Похоже, ее больше интересовало жаркое, которое она уминала с жадностью голодной собаки, громко причмокивая и облизываясь.
Устроившийся на ее плече вороненок громко каркнул, обнаружив своего спасителя, и старуха коротко буркнула: "Цыц", заставив птицу обиженно нахохлиться, испуганно таращась черными, как бусины, глазами на Айта.
Из соседней комнаты выбежала Вайолет и замерла, переводя
— Набегался, пес дурной? — облизала ложку Урсула и метнула в рохра сердитый взгляд.
Парень побледнел, чуть отвел в сторону голову и тяжело вздохнул.
Злость и упрек старухи были справедливыми. Помня их недавний разговор и явление Виэйры, Доммэ понимал, что поступил безответственно, поставив выше общего дела собственную обиду.
На Вайолет ему смотреть не хотелось. Жгучие чувства полосовали грудь хлыстами, стоило почувствовать запах девушки, тонкой незримой нитью связывающей ее с одарином.
Молча присев на скамью рядом с Урсулой, Доммэ набрал из котелка горячего варева и, уткнув нос в тарелку, принялся за еду.
В светлице повисла тишина, и неотрывно смотрящие друг на друга Айт и Вайолет сейчас говорили лишь взглядами.
"Я люблю тебя", — читал в чистых фиолетовых глазах девушки одарин.
Бледные черты ее лица светились нежностью, а во взгляде ширилась тревога.
"Все хорошо, Фиалка", — улыбнулся одними глазами Айт и до хруста сжал пальцы, которые ломило от желания убрать тонкую темную прядку волос, упавшую на лоб любимой, и ласково погладить бархатистую кожу ее щеки.
Нельзя. Теперь недопустима даже такая малость.
За время его отсутствия девушка успела переодеться в тунику и брюки, так что можно было больше не терять время и снова отправляться в путь.
Сняв с крючка рюкзак, Айт подошел к шкафу с полками и начал доставать оттуда берестяные короба с сухарями, сушеными овощами и орехами.
Мужчина невольно вздрогнул, а после бессильно закрыл глаза, стоило теплым пальцам Вайолет мимолетно коснуться его руки.
— Я помогу, — девушка встала рядом и, игнорируя немой протест одарина, стала раскладывать продукты по мешочкам.
Услыхав неодобрительное хмыканье Урсулы, Вайолет вдруг медленно повернулась к ней лицом, для того чтобы спокойно и с достоинством произнести:
— Мы с Айтом никому ничего плохого не сделали. Какое право вы имеете осуждать нас и смотреть как на преступников?
— Не надо, — осторожно сжал ее руку Айт.
— Надо, — лучистый взгляд фиолетовых глаз огладил одарина нежностью, и девушка обронила: — За любовь надо и стоит бороться. Без нее в этой жизни вообще нет смысла.
Вороненок на плече Урсулы встрепенулся, громко каркнул, и Вайолет улыбнулась:
— Вон, птица, и та это понимает.
— Глупая она потому что, — проворчала старуха, поднимаясь с места. — От тебя, видимо, недалеко ушла. Если не хочешь, чтобы твоего одарина низложили с поста ай-теро и казнили — лучше спрячь свои чувства подальше.
С лица Вайолет исчезли все краски, и сияющий, словно аметист, взгляд девушки потух.
Мрачно зыркнув на одэйю, Айт притянул испуганную Фиалку к себе:
— Ничего со мной не случится, — шепнул мужчина, легко касаясь губами ее лба. — Собирайся быстрее. Надо двигаться дальше.