Иллюзия бессмертия
Шрифт:
— Нет. Духи являются частью барьера — агрессивной магией в чистом виде. Видишь ли, детка, когда мы создавали ледник, то преследовали только одну цель: перекрыть путь из Тэнэйбры в Свободные земли. Всем. И здесь исключений не было ни для светлых, ни для темных. Никто не должен был попасть на другую сторону. Поэтому духи и замораживают тех, кто пытается перейти запретные горы. Обрати внимание — птиц и животных, живущих здесь, они не трогают, — волшебница указала пальцем на парящего в небе беркута.
— А почему тогда
Урсула пожала плечами и не очень уверенно ответила:
— Думаю, что этому все-таки поспособствовала смерть Сангуса. Когда умирает волшебник с такой невероятной силой, то его магия меняет все вокруг. Могут пересохнуть или выйти из берегов реки, сгореть леса, растрескаться горы. Сангус погиб, сражаясь с одэйями — пытался им помешать создать барьер. Вероятно, в этом и кроется весь секрет: Сангус оставил темным лазейку. Ведь смог же одарин перебраться через эти горы.
— А разве он прошел не потому что нарушено равновесие, и магия ледника слабеет?
— Может, и поэтому, — вздохнула Урсула. — Я не могу сказать с абсолютной уверенностью. Но то, что темный — везучий сукин сын — это факт.
Вайолет вышла из-за выступа, молча посмотрев на оставшегося внизу Айта, который, отойдя от шушукающихся между собой Кина и Доммэ, задумчиво глядел куда-то вдаль.
Сейчас одарин не казался Вайолет везунчиком и баловнем судьбы — скорее усталым и побитым жизнью мужчиной, таким же одиноким, как окружающие его холодные горы.
Сумерки, как и говорила Урсула, начали сгущаться спустя полтора часа. За это время все успели и поесть, и отдохнуть, и перетащить в каменную нору свои вещи.
Последним в убежище забрался Айт, и как только мужчина собрался запечатать вход магией, его остановила Вайолет:
— А можно я попробую?
Одарин покосился на Урсулу, а та, поджав губы, одобрительно кивнула:
— Пусть пробует. Должна же она когда-то практиковаться.
— Времени нет, — недовольно буркнул Айт, но место девушке все же уступил, отклонившись в сторону, насколько это позволяло тесное пространство.
Выставив перед собой ладони, Вайолет почему-то вспомнила слова Урсулы, что линии силы повсюду, поймай да пей то, что тебе дают по доброй воле. Смежив веки, девушка глубоко вздохнула, отрешаясь от всего постороннего. Свет в глазах внезапно стал белесо-серым, и со всех сторон на Вайолет хлынули потоки стихий, послушно ложась ей в руки. Тонкие пальцы ловко плели ажурную вязь магии, вплетая в защитную сеть силу земли, гибкость воды, легкость воздуха, изменчивость огня, яркость звезд, тепло солнца, бесконечную любовь Рамха-творца… И когда девушка, закончив, решилась взглянуть на результат своих усилий, то от неожиданности даже дышать перестала.
Созданный ею щит сиял, словно радуга. Магию, обычно недоступную простому глазу, сейчас видели даже
Айт поднес к плетению руку, но коснуться его так и не решился, словно подушечками пальцев почувствовал исходящую от него разрушительную силу.
— Что это за магия? — повторила его жест Урсула, да так и замерла с раскрытой ладонью.
— Она не темная, — мрачно констатировал факт Айт.
— И не светлая, — как-то обреченно выдохнула Урсула.
Одарин нахмурился, разглядывая Вайолет так пристально, что ей стало тревожно и неуютно под его взглядом.
— Она иная, — вдруг задумчиво произнес мужчина. — Какой-то гибрид, включающий в себя элементы и светлой, и темной магии, а потому легко нейтрализующий их обе…
Слушать, как ее разбирают по косточкам, Вайолет было не очень приятно, да и повышенное внимание к ее скромной персоне невероятно нервировало, поэтому девушка, потупив взор и отодвинув в сторону Айта, переместилась к нему за спину, заняв место между Кином и Доммэ.
Урсула с одарином еще долго перешептывались на ее счет, и Вайолет начала жалеть, что вызвалась устанавливать защитный контур. После того, что случилось, девушка чувствовала себя белой вороной. Странные особенности собственной магии пугали, но еще сильнее Вайолет боялась, что с такими способностями она будет чужой и для темных, и для светлых. Все новое и непонятное всегда вызывало отторжение и неприязнь, и если ее магия не вписывается в строгие каноны, то не станет ли она предметом охоты для светлых и темных, или еще хуже — не посчитают ли ее и те, и другие угрозой своему миру? Куда она идет? Зачем?
Рука Доммэ осторожно обняла Вайолет, и она прислонилась к брату в поисках такой необходимой ей поддержки.
— Помнишь, как мы с тобой в детстве провалились в яму в лесу и не могли выбраться? — ласково обнял девушку с другой стороны Кин, уложив голову ей на плечо. — Это место почему-то напомнило мне ту ловушку.
— Нас Доммэ нашел, — шепнула брату Вайолет. — Я тогда ужасно испугалась. Думала, мы останемся там навсегда. Я так себя ненавидела за то, что уговорила тебя пойти со мной.
— Ох, и влетело мне от мамы и отца, — вспоминая, улыбнулся Кин. — Доммэ сказал им, что это я тебя в лес затащил. Он всегда тебя выгораживал. А еще находил безошибочно.
Вайолет перевела взгляд на задумчиво склонившего голову Доммэ, только сейчас вдруг осознав, что он и правда всегда принимал ее сторону, даже тогда, когда точно знал, что она была не права. Наедине ругал и сердился, а при всех глотку готов был перегрызть тому, кто посмел бы сказать против нее хоть слово. Всю жизнь Доммэ был рядом — охранял, защищал, помогал, пылинки сдувал… А Вайолет всегда воспринимала это как должное, ни на миг не задумываясь о том, что он чувствовал.