Иллюзия бессмертия
Шрифт:
От прошившего тело разряда у Доммэ едва не остановилось сердце. Хрипя и корчась в мучительных судорогах, он повалился на снег, судорожно пытаясь протолкнуть воздух в нежелающие раскрываться легкие.
Спустя несколько мгновений боль стала утихать, и Доммэ, обернувшись человеком, перевернулся на спину, тяжело дыша и вызывающе нагло глядя снизу вверх на медленно поднимающегося на ноги одарина.
— Ну что, темный, все ли мы правильно сделали на этот раз? — поинтересовался парень. — Или следовало сразу отгрызть тебе башку и руку по локоть?
— Молодцы,
Доммэ рывком заставил себя подняться, сплюнул и подошел к одарину вплотную.
— Не приближайся к ней, темный, иначе сразу, как только перейдем горы, сдохнешь ты. Меня раздражает твой запах на ней, — очень тихо, но четко произнес он.
— Намекаешь на то, что ты пометил территорию, пес? — едко уронил Айт, обернулся, коротко посмотрел на застывшую у входа в пещеру Вайолет, а после бесстрастно заметил: — Кажется, ей не нравится, когда кто-то делает выбор за нее.
— Ты свои измышления при себе оставь. Когда кажется — лечиться надо.
— А по-моему, лечиться надо тому, от кого девушки по ночам в изорванной одежде и со слезами на глазах бегут, — убийственно спокойно аргументировал Айт.
Доммэ побледнел и вздрогнул.
Слова темного ударили как нож под ребра.
— Это была ошибка, — прохрипел парень.
Айт безразлично повел плечами, отвернулся и, зачерпнув ладонями снег, принялся приводить себя в порядок, стирая с тела следы недавней борьбы.
Бурлящая в венах горячая кровь Доммэ требовала разрядки. Не придумав ничего лучше, чтобы успокоиться, парень, по примеру Айта, разделся до пояса и с громким возгласом рухнул в холодный сугроб, а через минуту к нему присоединился Кин, запустив в брата наскоро слепленным снежком.
Оборотни смеялись, фыркали, толкали друг друга, а Вайолет смотрела на мужчин, как ни в чем не бывало обтирающихся снегом, и у нее от пережитого страха дрожали руки. Это что, такая игра была? Чокнутые. А о ней кто-нибудь подумал?
Из глубины пещеры на свет медленно выползла заспанная Урсула с крылышком вчерашнего недоеденного кеклика в руке, которое волшебница грызла с особым удовольствием.
— Срамота, — заметив барахтающихся в снегу полураздетых мужчин, ворчливо протянула старуха. — А ну, бесстыдница, марш в пещеру, — шикнула она на Вайолет. — Ишь, занятие себе нашла — на голых мужиков пялиться.
Покраснев до кончиков волос, девушка юркнула обратно, не испытывая желания рассказывать Урсуле о том, что произошло всего несколько минут назад. Просто Вайолет точно знала, что вразумившие братьев снежные плети были созданы не светлой магией. В голове четко стояла картинка ее первой встречи с Айтом и его оружия, которым она прогнала странные тени. Сравнивая ту силу, что исходила из кнута одарина, и ту, что она применила сейчас, Вайолет понимала, что ее природа совершенно идентична.
Возвратившись в пещеру, девушка стала собирать вещи, избегая смотреть
— Я старая, но не слепая, — неожиданно заговорила она. — Думаешь, не вижу, как ты на него смотришь? То бледнеешь, то краснеешь…
— Ты о ком? — смутилась Вайолет, делая вид, что не понимает претензий волшебницы.
— Послушай меня, детка, — вздохнула Урсула. — Я тебе только добра желаю. Между тобой и Айтом ничего быть не может. Он забудет о твоем существовании, как только вернется в свою Темную Башню. Не питай напрасных надежд. Он темный, ты светлая…
— Ты так говоришь, будто светлые — это какая-то высшая каста, а темные — отбросы.
— Нет, — тряхнула седой головой волшебница. — Мы просто разные. Абсолютно. У нас нет ничего общего.
— Так не бывает, — возразила Вайолет. — Неужели за столько лет никто из темных и светлых магов не…
— Случалось, — не дала ей договорить Урсула. — Но все эти связи очень плохо заканчивались… Смертью. Наши покровители не прощают предательства. Поэтому темные и светлые предпочитают держаться друг от друга подальше. Держись от одарина подальше, если тебе дорога твоя жизнь.
Вайолет молча склонила голову, старательно затягивая шнурок на сумке. Говорить не хотелось. Слова Урсулы почему-то делали больно, заполняя сердце какой-то безысходной тоской. И когда послышались голоса возвращающихся мужчин, девушка отвернулась, чтобы не поддаться искушению вновь посмотреть на Айта. Она испугалась до полусмерти, когда увидела его лежащим ничком на снегу — окровавленного и терзаемого рохрами. Даже подумать о чем-то не успела. Просто попыталась сделать все, чтобы это безумие прекратилось.
На сборы и завтрак ушло не более получаса, и маленький отряд, ведомый одарином, вновь двинулся вперед, упрямо держа курс на северо-восток.
Снег, поначалу вызывающий у Вайолет поистине детский восторг, к середине дня стал надоедать. Бесконечное холодное поле, безмолвное, в котором глубоко вязнут лапы рохров, везущих на себе ее и Урсулу, а от пронзительной белизны слезятся и болят глаза.
Это не лес, где от беспощадно палящих лучей солнца можно укрыться под каждым деревом и кустом.
Здесь все жестко и бескомпромиссно — терпи, иди вперед или остановись и умри. Горы не любят слабых, горы проверяют на прочность твои нервы и силу воли.
Вайолет смотрела в спину бодро вышагивающего Айта, только сейчас понимая, почему из всех одаринов, которые пытались пройти барьер, до Ривердола добрался только он. Этот мужчина, каждым своим шагом бросающий вызов вековым заснеженным истуканам, сам был как скала — упрямый, непрошибаемый, неприступный. Он видел цель и шел к ней, словно снежный буран. За ним едва поспевали даже рохры, невольно проникаясь уважением к его стойкости и силе. За целый день Айт позволил всем немного передохнуть только раз.