Иллюзия греха
Шрифт:
— Ну и каково же ей было бы увидеть скромного бухгалтера в ипостаси доктора наук, светила медицины?
— Послушайте, не читайте мне мораль. Вы пришли, чтобы объяснить мне, что лгать нехорошо? Я это в школе проходил. Я взрослый человек, мне пятьдесят один год, и если я говорю неправду, значит, у меня есть для этого веские причины, и причины эти для меня куда более существенны, чем детская истина про недопустимость вранья.
— А вы не находите, что Олег погиб очень вовремя? Как раз тогда, когда ему и нужно было уйти со сцены, чтобы ваш прелестный маленький обман не раскрылся. Валерий Васильевич, мы тщательно изучили записи в вашем блокноте и не нашли в них ничего, что свидетельствовало бы об острой необходимости переносить визит Олега и его протеже. Но вы консультацию все-таки перенесли.
— Но ваши сотрудники проверяли мое алиби! Юрий Викторович, вы же сами...
— Совершенно верно, — снова вступил Коротков. — Более того, мы проверяли ваше алиби на момент всех убийств, о которых вам только что рассказали. И пришли к выводу, что лично вы этих преступлений не совершали.
— Ну вот видите, — облегченно вздохнул Волохов. — Тогда что же вы мне тут...
— Сейчас объясню, — перехватила инициативу Настя. — Если лично вы не участвуете в совершении преступления, это не означает, что у вас не может быть помощников.
— Да о чем вы говорите?! Какие помощники? — возмутился Волохов. — Я никого не убивал и не имею к этим смертям никакого отношения. Ровно никакого. Перестаньте выдумывать.
— Ладно, перестану. Закончим фантазировать и перейдем к грубым реалиям. Валерий Васильевич, ваши трогательные мужские признания о женщинах, которых вы любили и которые рожали от вас детей, никак эти смерти не объясняют и не оправдывают. Не стоят ваши амурные похождения этой горы трупов, понимаете?
— Боже мой, но я пытаюсь внушить вам то же самое вот уже битый час! Конечно, не стоят. Поэтому у вас нет никаких оснований меня подозревать в этих убийствах. Что мне скрывать? Я — человек свободный, и огласка моих, как вы изволили выразиться, амурных похождений не причинит мне ни малейшего вреда. Так что и говорить не о чем.
— Есть о чем говорить, очень даже есть. Потому что существует что-то такое, ради чего положили эту гору трупов. И положили ее вокруг вас, Валерий Васильевич. Может быть, это сделали вы сами вместе с кем-то, кто помогал вам. Может быть, вы действительно этого не делали и не имеете к убийствам никакого отношения. Но то, что убийства имеют отношение к вам, сомнению не подлежит. Вы — человек здравый и не чуждый аналитическому мышлению, раз уж защитили две диссертации, и вы не можете со мной не согласиться. Так скажите же мне, что это за тайна, которую так старательно охраняют эти трупы? Зачем убили всех этих людей? Если я узнаю, почему они погибли, я узнаю, кто их убил. А вы это сделали или не вы это уже вопрос третий. Ответ на него я как-нибудь найду.
— Я вас не понимаю, — высокомерно произнес Волохов. — У меня нет тайн, ради сохранения которых мне нужно было бы убивать людей.
— Вам, может быть, и не нужно, — согласилась Настя. — Но кому-то нужно. Вы не можете оспаривать очевидное. Валерий Васильевич, у нас с вами только два пути, по которым мы можем пойти. Путь первый: вы все отрицаете, и тогда мы начинаем очень сильно подозревать вас в организации пяти убийств. У нас есть показания свидетелей, которые видели, как вы приходили к Анисковец в мае этого года. И в ее квартире обнаружены ваши следы. У нас показания сестры Марфы о том, что вы бывали в доме инвалидов. У нас есть свидетельства того, что вы специально выбирали время посещений больницы, чтобы как можно меньше персонала знало вас в лицо. И убита единственная медсестра, которая хорошо вас помнит. Все остальные сестры и врачи знают о вас только понаслышке, по рассказам самой Мыриковой. Показания младших детей в счет не идут, Оля интеллектуально недостаточна, Павлик еще слишком мал. А Наташа, которая тоже хорошо вас знает, благополучно и очень вовремя исчезает. Как видите, оснований подозревать вас и даже обвинять более чем достаточно. Путь второй: если вы хотите, чтобы мы не считали вас убийцей, расскажите нам все, что знаете. Третьего-то пути нет, поймите это.
— К сожалению, я ничем не могу вам помочь. Я не знаю, о какой тайне вы говорите. По-моему, она является плодом вашего воображения.
Настя собралась уже было ответить, когда послышался звонок в дверь.
— Это ваш сосед? — спросил Коротков.
— Вряд ли, — ответил Волохов, — у него есть ключ. Это кто-то посторонний.
Юра сорвался с места и неслышно приоткрыл дверь в коридор. Раздались торопливые шаги Ирины, щелкнул замок. Коротков осторожно выскользнул в коридор, стараясь, чтобы его не было видно от входной двери. Настя молча разглядывала Волохова, пытаясь воспользоваться неожиданно предоставившейся передышкой и изменить стратегию разговора, потому что тот план, который она выработала, сидя в машине с Коротковым, видимых успехов не принес. Волохов ничего не боится, во всяком случае, ничего из того, что она ему припасла. Вероятно, он и в самом деле не причастен к убийствам. Но должен же он чего-то бояться! Не может он не знать, во имя чего убиты пять человек. Нужно только найти правильный ключ, чтобы заставить его сказать.
Дверь распахнулась, в комнату ворвался Коротков и, не говоря ни слова, протянул Насте какой-то листок. Это была фототелеграмма. Поздравление Павлику Терехину от его старшей сестры Наташи.
— Взгляните, Валерий Васильевич, — она протянула телеграмму Волохову. — Это почерк вашей дочери?
Он испуганно взглянул на телеграмму, будто боясь к ней прикоснуться.
— Что это?
— Не бойтесь, это не кусается, — усмехнулась Настя. — Возьмите и прочтите.
Волохов осторожно взял телеграмму и быстро пробежал глазами ровные мелкие строчки.
— Да, это ее рука. Слава Богу, ей не стало хуже.
— Из чего такой вывод?
— Строчки ровные, буквы четкие. Это означает, что она не принимает сильнодействующие лекарства. Когда у нее боли, ей дают такие препараты, которые по своему действию сродни наркотическим. Тогда у нее нарушилась бы координация и она не смогла бы написать так ровно и четко. И текст свидетельствует о том, что у нее ясное сознание. Погодите, но почему?
— Что — почему? — насторожилась Настя.
— Почему поздравление Павлику? Ведь день его рождения в январе. Господи, они все-таки загубили ее! Она стала путать даты. У нее нарушилась память.
— Вы уверены? Откуда вы знаете, когда у него день рождения? Павлик Терехин — тоже ваш ребенок?
— Да, да, да! Вы довольны? Да, он мой сын. И он, и Оля, и Ира с Наташей — они все мои дети. Всех четверых детей Галина родила от меня, состоя в браке со своим мужем Леонидом, царствие ему небесное. Что меня теперь, расстрелять за то, что мы любили друг друга?
— Сбавьте тон, будьте любезны, — холодно сказала Настя. — Ваша дочь в беде, и думать сейчас надо только об этом, а вы позволяете себе глупые и никчемные выкрутасы. Неужели вы не понимаете, что никто Наташу не загубил? Напротив, она понимает, что попала в беду, и пытается дать нам знать, пытается связаться с нами. И если вы — ее отец, а не посторонний дядя Саша, вы обязаны помочь и ей, и нам. Вы говорили следователю Ольшанскому, что ни одного своего ребенка не бросили на произвол судьбы. Что же, Наташа хуже их всех? Она больше всех сейчас нуждается в помощи, а вы хотите уйти в кусты. Докажите же нам, что вы настоящий мужчина, не бросающий своих детей в беде. В противном случае завтра утром к вам придут с ордером на арест, и не питайте пустых иллюзий насчет того, что вам удастся за это время скрыться. Мы с Юрием Викторовичем останемся ночевать на лестнице под дверью этой квартиры, и никуда вы отсюда не выйдете, пока за вами не приедут. Так как, Валерий Васильевич, будем разговаривать или подождем утреннего мероприятия с ордером, наручниками и прочими прелестями?
Волохов отошел к окну и некоторое время молчал, плотно сжав губы. Потом медленно повернулся к Насте.
— Будем разговаривать.
Аякс только что получил сообщение от Ильяса: милиция нашла доктора Волохова. Как это могло произойти? Ведь Аякс сделал все для того, чтобы этого не случилось. Он планомерно убрал всех, кто мог вывести милиционеров на доктора и связать его с семьей Терехиных. Все сделал. Старуха Анисковец, алкоголичка Романовская, медсестра в больнице, монахиня. И даже этот парень, который по доброте душевной собрался устроить Ире консультацию у Волохова. Никого не осталось в живых. А они все-таки нашли доктора. Как же так?