Илья Муромец и Сила небесная
Шрифт:
Илья понял, что волчата обречены. Да и матери недолго осталось. Как ни крути, а исход один: если не дождётся охотника, то помрёт от жажды. Внезапно волчица подняла голову и посмотрела на богатыря, который высился над ней с обнажённым мечом. Но во взгляде зверя сквозил не страх, а надежда, словно, чутьё подсказывало, что этот человек не обидит…
Надежда матери передалась волчатам. Они дружно запищали и поползли к ногам Муромца.
– Ладно, раз ты тварь Божья, надо тебя выручать, – сам себе сказал Илья, но волчица его поняла: это было видно по глазам,
Богатырь без страха подошёл поближе и одним рывком разжал дужки капкана. Волчица быстро выдернула раненую лапу и, как пружина, вскочила на ноги. А затем произошло чудо. Перед тем, как метнуться к волчатам, она, хромая, подошла к Илье и, словно домашняя кошка, потёрлась о его сапог.
Илья улыбнулся. Но в его улыбке ничего обидного для волчицы не было. Просто он вспомнил, как отец Андрей рассказывал ему про рай. В раю, говорил батюшка, первые люди дружили со всеми зверями, да и те между собой не враждовали. Огромные львы ели траву рядом с крохотными козочками, а наша праматерь Ева заплетала львиные гривы в косички.
Вот Илья и улыбался, словно только что побывал в раю…
ДЕВЯТЬ ДУБОВ
К полудню дорога вывела всадника на большую поляну. Солнечный свет едва сюда проникал, ибо лучи путались в кронах могучих, в пять обхватов, дубов. Их было ровно девять, из-за чего это гиблое место прозвали поляной Девяти дубов. Гиблым же оно было потому, что на Девяти дубах обычно отсиживались разбойнички всех мастей да беглые острожники. А с недавних пор и вообще пошёл слух о залетевшем сюда страховидном нетопыре, который пьёт людскую кровь и полонит души.
Конечно, Муромец всего этого не знал, но сразу почуял, что лучшего логова Соловей-разбойник выбрать себе не мог.
Богатырь приподнялся в стременах и внимательно огляделся. Умный Бурушка, раздув ноздри, пытливо принюхался. На первый взгляд всё было спокойно. Даже слишком, потому что ни из травы, ни из кустов, ни из ветвей не долетало ни единого шороха, словно вымерли здесь все твари лесные.
– Эй! – грозно выкрикнул богатырь. – Выходи кто живой!
В ответ громко хрустнула ветка под Бурушкиным копытом, и поляну Девяти дубов вновь окутала зловещая тишина. Илья спешился и провёл рукой по кольчуге. Её сталь холодила пальцы и придавала уверенность.
– Выходи, Соловей, пока я не осерчал…
– А мы что, знакомы? – раздался откуда-то сверху угрюмый голос.
– Ф-р-р! – от неожиданности всхрапнул Бурушка, охаживая себя хвостом.
– Это ты, Соловей?
– Угадал, он самый!
– Тогда выходи, разговор есть…
– И о чём мне с тобой говорить, деревенщина? Я только с купцами говорю и то коротко: чик-чик и голова в одну сторону, а товар в другую! С тобой же и без ножа справлюсь: раз свистну – и поминай как звали!
– Свисти-свисти, однако покажись сперва. Или ты только из-за угла свистеть можешь?
– С огнём играешь, кабы не сгореть!
– Огнём вода кипит, а водою и огонь заливают. Ты покажись: может, врут что
Внезапно на самом большом дубе зашелестели листья, и на землю по-кошачьи мягко спрыгнул высокий крепко сбитый человек с тяжёлым взглядом и злой улыбкой, похожей на сабельный шрам.
– Ну, смотри… Меня многие видели, да, правда, только один в живых остался, – на этот раз голос разбойника звучал хлёстко, как удары бича. – Может, встречал его? Иваном звать. Смышлёный мужичонка, одначе недолго ему осталось…
– Может, и встречал. У нас все Иваны смышлёные.
– А ты-то сам кто? Погоди, не отвечай. Без тебя скажу. Так-так… Меч хорош… Лук вроде тот самый… Вместо лаптей, правда, сапоги… Но всё одно – похож!
– На кого? – спросил Илья, ничего не понимая.
– На Муромца, – сказал как припечатал Соловей Одихмантьевич, в прошлом сын купца, а ныне самый кровожадный разбойник, каких когда-либо знала Киевская Русь.
«Откуда ж тебе это имя известно, если я только вчера Муромцем стал, а до того Чоботком был!» – чуть было не воскликнул поражённый Илья, рискуя выдать то, что решил хранить в секрете. Но не успел богатырь раскрыть рта, как вновь зашелестела листва и на землю спрыгнул второй разбойник.
Илья вздрогнул от удивления, потому что этим вторым был Нагай.
– Да он это, он! – пророкотал Нагай. – Сам меч с луком принёс и коня в придачу!
На этом сюрпризы не кончились. Затрещали кусты и на поляну выскочил рыжий веснушчатый парень, в котором Илья сразу узнал воришку, пытавшегося отбить у мужика корову. Тот тоже узнал Илью и застыл с открытым ртом.
– Здоров, сирота! Живот от ворованного молока не крутит? – презрительно проговорил Муромец. – Знал бы, где ты сиротствуешь, намял бы тебе давеча бока. Тьфу, волчье семя!
– Что, опять за старое взялся? – прорычал Соловей и отпустил рыжему звонкую оплеуху. – Ещё раз при живом отце за сироту себя выдашь, прибью – не посмотрю, что ты наследник. Нагай, я тебе сколько говорил: пристрой старшого к настоящему делу! Али мои указы тебе не указ?
– Да я со всей душой, только разве Сычу прикажешь?… Был бы не ваш сынок, я его, извиняюсь конечно, сам давно прибил бы.
– Ладно, потом поговорим. А ты, Сычонок, чего прибежал?
– Дак, маманя обедать зовут. Братья кабана завалили, а она его на вертеле зажарила… И этого так же можно, – неожиданно закончил Сыч Соловеич, кивая в сторону Ильи.
– Только сначала его надо к согнутым соснам привязать, чтоб располовинить, а то целиком такого на вертел не насадишь, – мрачно добавил Нагай.
По взглядам, которыми обменялись разбойники, Илья понял, что шутить тут никто не собирается. И если на торжище ему помог Иван, то здесь на помощь рассчитывать не приходилось.
– Ты зачем моих людей в Муроме обидел? – словно читая мысли, процедил Соловей.
– А ты моих зачем? – вопросом на вопрос ответил Илья.
– Каких твоих?