Им помогали силы Тьмы
Шрифт:
— Правильно ли я вас понял, что вы сможете облегчить нам выполнение нашего задания при помощи ваших талантов в оккультных материях?
Малаку кивнул:
— Да. И без моей помощи вы почти наверняка не осилите этой задачи, и ваша миссия будет обречена на провал. Меры безопасности, предпринятые немцами, чтобы сохранить в секрете то, что происходит на Пенемюнде, беспрецедентны по своей продуманности и исполнению. Узнав по случаю от Германа Гауффа об испытаниях там ракет, Хуррем безрезультатно пыталась навести справки у многих своих знакомых в Гриммене, Грейфсвальде и Вольгасте — все ее попытки ни к чему не приводили:
— Итак, кроме господина Гауффа, вы не в состоянии дать нам ни одной ниточки к раскрытию тайны Пенемюнде?
— Ни единой. И помните, что с ним вам следует держаться настороже. Он очень хитер и опасен. Боюсь, что единственная возможность что-либо узнать об интересующих вас ракетах — это лично кому-то из вас проникнуть на испытательный полигон.
— Именно так я и думал, — согласился Грегори. — Но Сассен находится далеко от Пенемюнде: добрых тридцать миль, если не больше. Я, признаться, рассчитывал на то, что фрау фон Альтерн подыщет нам какое-нибудь укромное местечко неподалеку от Острова Узедом. Пожив там несколько дней, мы смогли бы разведать, какими путями можно проникнуть на остров.
Дверь в комнату отворилась, и вошел горбун с подносом в руках, на котором стояла запыленная бутылка рейнвейна и бокалы. Теперь Грегори удалось его разглядеть. Горбун был совершенно лыс, лицо его украшали большие и выразительные темно-карие глаза и длинные висячие черные усы. Когда он поставил поднос с напитками на тумбочку, хозяин обратился к нему на незнакомом языке, который Грегори принял за турецкий. Горбун отвечал доктору на том же наречии, потом повернулся и ушел.
Разливая вино по бокалам, доктор продолжал извиняться:
— Очень сожалею, но вынужден сразу признаться еще в одной вещи. Как только Тарик впустил вас сюда, он по моему приказу отправился в ваши апартаменты и тщательно обыскал ваши вещи, ничего, впрочем, подозрительного и компрометирующего вас не обнаружив, за исключением рации, которую он и изъял. Надеюсь, вы не будете возражать, если я на всякий случай сохраню ее здесь, в тайнике.
— Вы хотите сказать, доктор, что в вашем доме могут найтись любопытствующие, которые могут проявить интерес к нашим личным вещам, не так ли?
— Вовсе нет, никто здесь за вами шпионить не будет. Дело заключается совсем в другом: если вы выйдете на связь с Лондоном, чтобы сообщить о своем благополучном прибытии на место и о том, что завязали в Сассене контакты, — боюсь, вы, сами того не сознавая, подвергнете всех нас страшной опасности. Немцы располагают здесь густой сетью пеленгующих станций. Обнаружив в эфире незнакомую радиостанцию с неизвестным шифром, они мгновенно запеленгуют вас и без промедления прочешут всю округу. Человек вы здесь новый и сразу же попадете под подозрение, а если вдруг окажется, что у вас что-то не в порядке с документами, то неизбежно пострадаем и все мы.
Грегори прекрасно понимал чувства, которыми руководствовался старый доктор, не рискующий подвергать смертельной опасности обитателей Сассена, поэтому, принимая из рук Малаку бокал с вином, он кивнул в знак согласия.
Сделав глоток вина, Купорович, как завзятый дегустатор, щелкнул языком, облизнул губы и воскликнул:
— Господин доктор, это просто замечательное,
Грегори, поднеся бокал к свету, подивился золотистому оттенку вина и в свою очередь провозгласил:
— Чудный, божественный нектар! В последний раз я пил нечто подобное довольно давно, на обеде у Германа Геринга.
Малаку удивленно поднял брови.
— Это, должно быть, было очень интересное приключение. Обязательно расскажите мне о нем при случае. Что же до погреба Геринга, то он известен на весь мир, так что благодарю вас за комплимент.
Они выпили за успех их почти безнадежного предприятия.
После небольшой паузы Грегори вернулся к беспокоившему его вопросу:
— Скажите, доктор, раз вы не в состоянии предложить нам безопасную крышу где-нибудь поближе к Пенемюнде, то каким образом вы собираетесь, оказать нам содействие?
— Я буду искать покровительства для вас у звезд на небе, — с готовностью ответил Малаку, видимо ожидавший этого вопроса. — У каждого из нас есть дни счастливые и несчастливые. Очень многие люди иронически относятся к астрологии, презрительно фыркают, обнаружив в газете гороскоп на предстоящий день, считая, что все эти предсказания рассчитаны только на легковерных невежд. И всегда при этом оказываются неправы. Астрология — одна из древнейших наук человечества, служащая верой и правдой тем, кто путем долгих поисков и трудов научился пользоваться ею себе во благо. Само собой разумеется, что предсказать наиболее благоприятный день для бракосочетания или дату совершения преступления, с тем чтобы безнаказанно уйти от погони, — все это предполагает самые скрупулезные математические выкладки и сопряжено с конкретной индивидуальностью человека, который собирается предпринять тот или иной поступок. Как раз именно это я и предлагаю вам в качестве помощи.
Грегори слушал и ушам своим не верил. Как и большинство современных людей, он довольно скептически относился к древнему поверью о том, что звезды оказывают влияние на человеческие судьбы. Сеанс гипноза еще как-то можно было обосновать научно, а всевозможные предсказания будущего у него всегда ассоциировались с шарлатанами, которые вытягивают из легковерных немалые деньги, с умным видом вглядываясь в хрустальные шары или раскладывая карты и трактуя их и так и эдак — ну, и прочие их сомнительного свойства уловки. Хотя… нет, не стоит обижать хозяина и выказывать категорическое недоверие в ответ на его гостеприимство и искреннее, судя по всему, желание помочь тем, что в его — как он считает — силах.
— Иными словами, — спросил Грегори, — вы предлагаете составить наши гороскопы, не правда ли? Если это так, мы будем искренне вам признательны за любезность.
— Хорошо, тогда приступим сейчас же.
Доктор открыл ящик письменного стола и вынул оттуда несколько листов бумаги, взял ручку и стал задавать Грегори один вопрос за другим: дата его рождения, возраст, точное написание его имени и фамилии и прочие анкетные данные. Все это он записывал мелким каллиграфическим почерком на бумагу. Затем процедура была повторена в том же порядке и с Купоровичем, который заупрямился сообщить свое настоящее имя, однако после настойчивых просьб астролога, к которому присоединился и Грегори, он с явной неохотой последовал примеру англичанина. Покончив с этим, Малаку обратился к гостям.