Именем Анны
Шрифт:
Любочка тоже была рада. Просто ужасно. Помолчали. Причитания по поводу здоровья и погоды закончились у дам давно, нужно было говорить по делу, но язык не поворачивался.
– Любочка, гм… Я давно хотел вас спросить, как вы относитесь к гаданию? Вот, например, по руке?
Алевтина благодушно закивала, а помощница напряглась: – Как отношусь? Как к определённому искусству, наверное, основанному на предрассудках. Но как инструмент… – Любочка явно не понимала, чего от неё ждут, и «плавала» с ответом. – Чтобы убедить клиента в безосновательности страхов…
Не попал. Попробуем иначе.
–
Любочка расслабилась и даже улыбнулась, эта тема была ей понятнее, чем гадание по руке, она даже приготовилась что-то ответить, но Савила не дала ей и рта открыть: – Я думаю, Кольридж.
Любочка побледнела и опустила чашку на блюдце, а Савила издала несколько тихих грудных звуков, отдалённо напоминающих смех. Ленту это не понравилось. Совершенно.
– Хм… Савила, позволь…
– Погоди! – скомандовала ведьма и вальяжно развернулась на стуле, разглядывая Любочку с открытым интересом. – Мне есть что сказать, Лент:
Как путник ночью по дороге
Шагает, ужасом объят
И, кинув беглый взгляд назад,
Он только ускоряет шаг
И больше вряд ли обернётся;
Он знает – чёрный страшный враг
Злой демон в темноте крадётся.
– Да что с тобой, Савила? Прекрати пугать мою помощницу! – такого он никак не ожидал. Похоже, ведьма решила испробовать на Любочке какой-то современный метод шоковой терапии. Чёрт!
– Лент, ты дурак, каких мало! Ты посмотри на неё! Куда её пугать? Она живёт в постоянном страхе! Сколько лет? – грозно вопросила Савила Любочку, и та разжала посиневшие губы: – Двадцать.
– Двадцать лет… Да как же ты с ума-то не сошла?
Любочка всхлипнула, и Лент совершенно растерялся. Неужели они о нём?
– Значит так, – Савила включила свой командный голос, что сразу напомнило Ленту о дисциплине, царившей на довоенных клановых советах. Ему такая не удавалось никогда. Женщины… – Эта паскуда тебе не господин, не царь и не бог!
– Не понял, – взбрыкнул Лент, приподнимаясь на стуле. Савила, что же, вознамерилась заняться подрывом его авторитета?!
– Сядь! – она всегда умела заставить его слушаться одним словом. Что ж, может, он и правда не в меру требователен к персоналу, но не до господства же, как он смел надеяться.
– А ты меня слушай, – это Любочке. – Он – нечисть!
Нет, ну вообще…
Шмыгнув носом, Любочка, прошептала: – Совсем не сплю…
Приехали…
– Бедняжка, – от сочувствия в голосе Савилы Любочка расстроилась окончательно и до горьких слёз.
Ик… ик… всхлипывала она, а Савила гладила её по спине, и приговаривала: «Не надо убиваться, бедная моя, и на него найдём управу. Не таких обламывали!» Лент представил себе, как его будут обламывать, в красках и с подробностями. Да что же это такое? Ведь он же не нарочно…
– Любочка, дорогая, –
Не договорил – Любочка завыла в голос.
– Артефакт? – участливо поинтересовалась Савила, и Любочка судорожно кивнула: «Угу».
– Ну хорошо, – выдохнул Лент, совершенно измученный собственной беспомощностью. – Что бы там ни было, я готов извиниться.
На этот раз дамы взвыли в унисон. Любочка, заходясь слезами, а Савила – рыком: – Ну ты даёшь! Да тебе перед ней всю жизнь теперь извиняться! На ней аркан низшего демона, а ты, ведьмак, ни в зуб ногой. Что смотришь?! Борьба с московской нечистью до недавних пор была твоей прямой обязанностью, и что? Твоя же собственная помощница живёт в страхе перед полтергейстом, который на протяжении двадцати лет стягивает с неё по ночам одеяло и сбрасывает книги с полок ей на голову! «Хэрродз», говоришь? Говорят, там можно купить всё. А как насчёт заговорённых саквояжей? Свой она заказывала у кого-то из наших и прячет там документы, чтобы не истлели или не выцвели у неё на глазах. Ну, Лаврентий…
Это было стыдно. Очень стыдно. Лент почувствовал себя самым неблагодарным Лаврентием Петровичем на свете: – Любочка, дорогая, что же вы ни словом-то не обмолвились?
– Так как же, Лаврентий Петрович… Мы же ведомственные… Меня бы в психушку… А у вас лицензия… – Любочка плакала, а Лент медленно осознавал, как глубоко ошибался со своей политикой недоговоров. Двадцать лет эта женщина вела его отчётность и не знала, за услуги какого рода выставляла клиентам счета. Она приходила на работу первой, уходила последней, никогда не говорила о родных и о семье, а он только радовался – идиот – где ещё найдёшь такого идеального сотрудника?
– Посмотрите на меня, милая Любочка. Я – ведьмак. Всю жизнь ловлю нечисть. Мне сто лет. Скажите «Угу»!
– Угу…
– Алевтина – тоже ведьма, мастер рунописи. О возрасте дам не говорят, но для неё вы ещё больший ребёнок, чем для меня. Угу?
– Угу…
– Я подвёл вас, но обещаю исправиться. С этого момента между нами нет тайн.
Последнее «угу» Любочка сказала самостоятельно. Он держал её руки в своих и видел, как неудобно ей хлюпалось носом, но отпустить не мог. Он был виноват перед ней больше, чем она могла себе представить. Эх! Одно хорошо, потрясений, пожалуй, сегодня больше не будет, да и объяснения вряд ли потребуются. Кроме технических, о том, что полтергейстом придётся заняться не ему, а Савиле, потому что он, ныне сине-зелёный, совершенно не знает своих возможностей и рискует только навредить.
– Алевтина, ты ведь приготовила гостевую комнату для Мины? Замечательно. Любочка остаётся у нас.
Глава 13
Такой мягкий в Париже и Лондоне, московский октябрь был сер и промозгл.
Лент подал Савиле куртку и подумал о лёгком пальто-разлетайке – Мине должно быть холодно в нём в Москве. В Москве ли она, он сказать не мог. Хотя и не обманывал ни себя, ни Савилу, когда говорил о том, что чувствовал её, как Анну. Пока была жива, Анна была с ним всегда. Это чувство позволяло ему, даже будучи далеко, всегда просыпаться с ощущением её присутствия. Где бы ни был, он просто знал, что она есть. Так было до июля шестьдесят девятого.