Именем Анны
Шрифт:
– Как дела? Как долетели? – таким домашним Лент не видел отца никогда. В тёмно-синем махровом халате, тот встречал гостей с газетой в руках у самых дверей. Гостеприимство? В исполнение королевского советника Питера Скорза? Мило.
Алевтина квохтала, как истинная наседка – она так соскучилась по милому Пьеро! – но мужчины быстро водворили её наверх: «поздно, спать пора, завтра поговорим» и заперлись в столовой.
Сегодня в саду не было подсветки и французское окно казалось зловещей чёрной дырой в неизвестность, как и тот разговор, которого пытался избежать Лент, но, судя по подаваемым отцом знакам,
– Ты уже читал? – взволнованно прошептал отец, как только Лент затворил за собой дверь. Читал?
– Что-то из наших приключений просочилось в прессу?
– Ты невозможен, – старик накрыл колени халатом, усаживаясь в кресло. – Любить себя – это исключительно важное качество, но Земля пока вращается вокруг солнца, а не вокруг тебя, Лаврентий.
С этими словам он протянул сыну газету, с которой не расставался от самой входной двери. Неужели Лент чего-то не доглядел в периодике? Ведь он прочёл все основные печатные издания! На протянутый ему выпуск «Вечернего Стандарта» – такие газеты бесплатно раздают в метро – он уставился с удивлением. Первую страницу благопристойного рупора новостей среднего класса украшало сообщение о смерти знаменитого кутюрье: с фото на Лента смотрели знакомые квадратные очки и кошачья морда на фоне Эйфелевой башни.
– Он был очень плох, Лент. Всё, что ты слышал от меня и от Розы в тот день… Лучше просто забудь об этом без объяснений. Никто не знает, сколько Карлу было лет. Он столько раз менял свой день рождения, что в последние годы сам запутался, пришлось даже делать официальные заявления в прессе.
– Ты говорил, что он не пользуется магией.
Отец кивнул: – Только врождённой. Кроме кланового очарования у него был врождённый дар предвидения. Когда Роза заговорила с ним о чёрном, он рассмеялся, что не зря завёл кота. Мы из-за этого все учебники истории перекопали.
– На предмет айлурофобии, – догадался Лент, и отец подтвердил.
– Он сказал, что мечтает уйти так, как жил, и если Демон не погнушается стариком, то он почтёт за честь…
– Ясно.
– Не до конца. Я пока не знаю как он умер, вполне возможно, что своей смертью. В тот момент рядом никого не оказалось, хотя мои инструкции были чёткими. Всех разогнала пожарная тревога, даже камеры отключились. Кстати, ты не знаешь, где сейчас Мина?
Лент потемнел: – Два дня тому назад была в Париже.
– Источники подтверждённые?
– Не для тебя. Но для любого зелёного – да. Это наши ведьмы-поисковики.
– Значит, я позволю себе надеяться, что наш план сработал.
Отец задумался, а Ленту почему-то стало обидно. За старого Карла. За Мину, которую напрямую и не скрывая связывают с Демоном. «Вы глупее, чем я думала!» – сказала она, так почему же он до сих пор верит, что она не могла этого сделать?
– Это становится традицией, отец, как только мне нравится женщина, она тут же не нравится тебе, – в голосе Лента прозвучало больше эмоций, чем он хотел бы.
Целые несколько секунд ничего не происходило, и это было странно. Насколько Лент знал отца, за таким заявлением должна была последовать шпилька.
– И ещё, – добавил он, осмелев, – теперь я верю в твою теорию о переселении душ. Мина родилась в день смерти
Теперь-то уж точно отец выйдет из своих раздумий. Хотя бы потому, что Лент признал за ним правоту. Но старик сидел, не меняя позы, и, казалось, даже не дышал. Ещё через несколько секунд Лент понял, что отец действительно не дышит и вскочил, намереваясь лететь за Алевтиной. Не успел.
– Сядь, – тихо сказал усталый голос у него за спиной.
Лент послушно сел.
– Давай поговорим, сын.
Поговорим? Не скажите ещё «по душам». Помогите! Ленту подменили отца!
– Сказанное тобой многое меняет. И многое объясняет. Давай начнём с Анны. С чего ты взял, что она мне не нравилась?
Лент ждал чего угодно, только не этого вопроса. Происходящее начинало его напрягать. Необходимость сдерживать эмоции растворялась в сполохах ведьмацкого пламени, накатывающего изнутри.
– Это она меня не любила, Лент. За то, что я не любил тебя, как ей казалось.
– А ты, значит, её любил?
– Я её избегал. Потому что… извини… потому что не мог отрыто заявить права на невесту своего сына.
Лент помотал головой. Ему послышалось?
– Нет, тебе не послышалось. Я не мог сказать тебе раньше, потому что она выбрала тебя. Но теперь, когда ты сам понимаешь, что такое «иметь право» на незнакомку, ты пойдёшь, что испытал я при встрече с Анной. Я почувствовал в ней Веру, твою мать, которую ты представил мне в качестве своей будущей супруги. Как думаешь, достаточная ли эта причина для того, чтобы возненавидеть собственного сына?
То, что сейчас хотелось сделать Ленту, было невозможно проделать одновременно. Встать и уйти, хлопнув дверью. Врезать отцу звонкую пощечину. Закричать: «Возьми свои слова обратно!». Рассмеяться: «Прекрасная шутка, отец! Надеюсь, ты не думал, что я тебе поверю?». Было ещё несколько желаний, и все они разрывали Лента изнутри на мелкие лоскутки. На ленточки-лавренточки.
– Анна родилась в апреле, отец. У твоей ревности менее драматические корни.
Откуда взялся этот ледяной голос? Привыкнуть бы поскорее к новым «встроенным функциям».
– Анна родилась шестнадцатого февраля, сын. Не задавай мне вопросов про сроки беременности, побереги мои уши. Если хочешь, я найду для тебя отчёт, подготовленный астрологами, есть такие умельцы, работают от противного: по характеру, привычкам и повадкам человека, вычисляют «дома» планет и звёзд, или что там у них, а оттуда дату рождения. Не качай головой, я им тоже не поверил, – отец хмыкнул и устало продолжил:
– Поехал в Одессу. Нашёл консьержку Ефимовых. Она многое вспомнила – не дату, но события. Поскольку я сам там был, не стану объяснять тебе в какой роли, но я прекрасно помню, что тогда творилось в городе. «Перестал выходить «Одесский Листок», «лекарства доставали у французов», «к эвакуации малышка едва держала голову». Если хочешь, можешь сделать собственные выводы, я предоставлю тебе весь файл, но Анна родилась в феврале, и я могу поклясться, что шестнадцатого. И это уже не по показаниям консьержки, а по моим личным ощущениям.