Именем Анны
Шрифт:
Что ж, она права, особенно сейчас.
– Где Савила?
– На сцене. Девочки поддерживают в ней жизнь.
Чёрт! Да что здесь происходит? Он начинал сердиться и зеленеть. Наконец-то! От ведьмака хоть какой-то прок, не то что от синего мыслителя. Но и мыслитель никуда не делся, он требовал анализа.
– А ну-ка, Айа, кратко и сжато: что здесь произошло?
Ведьма оправила платье и попыталась наладить причёску, но выбившиеся пряди слушаться не желали, тогда она устало махнула рукой и так же устало ответила:
– Мы замкнули круги. Бригитта выкрикнула заклинание. Повело. Сильно. Я еле устояла на ногах. Некоторые упали, кто на колени, что плашмя. Я была в третьем кругу, не всё видела, позже мне рассказали, что пентаграмма затянула вас вовнутрь.
Да она едва говорит! Потрепало
– Бригитта умом тронулась, пытаемся вернуть. Не совру, если скажу, что не одна я запаниковала. Повезло, что Алевтина знала, что делать – сразу велела: тянуть изо всех сил, у кого какая осталась. На вас артефакт, серьга Ашола, за неё можно человека из сглаза вытащить, как за крючок. Мы до конца не верили, что сработает, всё же одно дело с душой работать, а другое – с телом, к тому же вас далеко забросило, но мы тянули. И вытянули…
Лент кивнул, вытянули, а знают ли откуда?
– И откуда, как думаешь, Айа, вы меня вытянули?
– Среди нас есть ведьмы с поисковым даром. Они в один голос сказали, что вас забросило в Париж. Добавляли, что след быстро пропал, кто-то его прикрыл, но им хватило.
Каблучки, машины, голос Мины, возможно, это был и Париж…
Отчего-то Ленту захотелось снова поцеловать руку старой Айе. И всем остальным. Ведь он знал, что делал, сентиментальный дурак. Ведь его заранее готовили, искусно поддразнив. Но уж очень хотелось к ней. «Не ищите меня. Именем Анны» – «О… Месье Лент! Вы глупее, чем я думала!». Демон всё верно рассчитал, Лент действительно глуп. Сюрпризом оказалось только то, что Бригитта придумала активировать аркан целым кланом, и отданной ведьмами силы хватило на «перенесу к любимому» за Черту.
Сбой прицела. Перелёт.
– Пойдём-ка, Айа, посмотрим, кому и чем помочь.
Глава 25
Лент носился по квартире, гулко выстукивая каблуками рваный ритм. Чёртова серьга – реликвия, что б её! – лучше не придумала, как затеряться в одном из многочисленных уголков слегка опустевшей, но по-прежнему захламлённой огромной квартиры. Куда же она завалилась?
С самого утра Лент положил её в приготовленный Алевтиной «пакетик для пуговиц», вместе с которым собирался отправить на хранение в портмоне, но отвлёкся на телефонный звонок. Потом ещё на один. Таким образом утро девятнадцатого февраля девятнадцатого года, утро великого переезда, утро новой жизни (и прочая, прочая) превратилось в отвратительный панический поиск. Серьгу (видимо, после пережитого) не брали никакие заклинания, никакие руны и никакие человеческие уговоры из разряда «имей совесть, на самолёт опоздаем!».
«Не нужно было снимать, – вздыхала Алевтина, – вещи, которые спасают жизнь, становятся хорошими талисманами».
Лент не спорил, снял только потому, что ухо нужно было подлечить, оно оказалось разодранным в кровь. Подлечить, к слову, удалось не до конца – шрам останется. И от кошачьих когтей тоже, а уж казалось бы, невелико ранение... Ответ был прост – руны Алевтины бесследно устраняли любые повреждения, кроме магических.
Вчерашний день, тот самый «понедельник день тяжёлый», клан провёл в реабилитации. Как и позавчерашний, воскресенье, только тогда они ещё и убирали. Лента вытащили из-за Черты, как оказалось, в воскресенье к обеду, вскоре поддерживать защитный круг стало сложно – слишком много народу искало вход в банкетный зал, мимо которого по какой-то причине всё время проходили, не замечая. На вечер в зале было запланировано мероприятие, и ведьмы выкладывались по полной: подлечивали подруг, внушали нужные воспоминания персоналу и попросту работали швабрами. За групповую эвакуацию отвечали синие – отец, заинтересованный намёками Лента, не поскупился на инструкции, и клановый механизм сработал как часы: выдохшихся ведьм развезли по городу (а позже и по стране) со всеми возможными удобствами и предосторожностями, ну и медиа-поле отследили, как всегда, чтобы ничего туда не просочилось о странных событиях на Цветном.
Случай с сумасшествием Бригитты оказался необычным, «она заблудила» – так сказала мара, которую позвала Любочка. Поняла мару только старая Айа, молча кивнула и сказала, что заберёт Бригитту с собой в Ростов, покажет лешим.
А Савилу забрали Лент с Алевтиной. Рыжая
Ну, хоть не Руфус, и то хорошо, а что «потом» – так это не за горами, Лент подождёт.
То есть по состоянию на вечер вчерашнего дня он ощущал себя готовым к новым свершениям и упаковывал последний чемодан. И если бы с утра не пропала серьга, сидел бы сейчас в салоне автомобиля на пути в аэропорт.
Куда она могла подеваться?
В какой-то момент пришлось решать – останавливать поиски или менять билеты. Он выбрал первое.
Обновил, уходя, обереги, благо злости сейчас хватило, и присоединился к дожидающейся его в автомобиле Алевтине: – Ничего не забыла? Паспорт, билет, деньги?
Кормилица посмотрела не него странно. Эта формула была ей чужда. Ну, разве что, паспорт, как новая игрушка, а остальное – за это всегда отвечали другие. Он понял, что сглупил, пробурчал что-то извинительное, чтобы она не волновалась, и уставился в окно. Шёл снег. «Где-то на белом свете…» Да уж, на белом свете чего только нет, даже чёрных. Один чёрный точно есть, сильный и хитрый, и хорошо бы Ленту на этом вопросе сосредоточиться.
К перелётам он относился, как к данности, не важно, где ты находишься, главное – что тебе нужно за это время сделать. Сейчас требовалось думать, и он думал. Анализировал. Соображал, где искать те самые недостающие информационные фрагменты. Перечитал всю предложенную в самолёте периодику, повздыхал о состоянии рынков (с чего бы?) и расспросил Алевтину о серьге Ашола. Сказать правду, в деталях Алевтина сильна не была. Да, якорь. Да, от сглаза. Но так, чтоб за Черту… Да если б она знала, что Лент за Чертой, разве бы затеяла это «тянем-потянем-вытянуть не можем»?
Не знала, значит… А зачем руну именную на руке рисовала?
На этом вопросе кормилица тушевалась, говорила что-то о предчувствиях, но точно объяснить свои действия не могла. Была у них с Анной такая традиция. В до-телефонные времена Алевтина носила на руке именную руну Анны, а та – её. И если одной требовалась другая, то доставало только позвать. В случае с Лентом именную руну Анны Алевтина нарисовала по наитию, да ещё и заговорила на призыв в случае опасности. Руна была на месте, писанная не чернилами, то есть временная, но теперь она останется с Лентом, как и шрамы, навсегда – он это чувствовал. Конечно же, он не удержался и попробовал её активировать, даже несколько раз, только ничего не вышло.
Потом был Гатвик, паспортный контроль и «Добро пожаловать, господин Скорз-младший». В этом он с отцом согласился сразу, в местную тусовку лучше зайти с адаптированным именем – Лоренс – и с отцовской фамилией, а приставка «младший» подскажет кому надо, что это не совпадение. Подскажет и отвалится со временем, поскольку прав на существование в их случае не имеет.
Первые несколько дней Ленту и Алевтине предстояло провести у отца, в таунхаусе на Коннот Сквер. Отец с самого начала сказал, что предпочитает, чтобы сын поселился поближе. Не так близко, конечно, но тут вмешались обстоятельства – для москвичей был снят дом по соседству, его ремонтировали и шпиговали безопасностью исключительно синие и… не уложились в сроки. Неслыханно, но это было так. Неожиданно потребовалось большее количество разрешений, чем они рассчитывали, и в борьбе с английской бюрократической машиной, отвечающей за историческое лицо города, клан потерпел поражение. Отец смеялся: когда выигрываешь большие войны, в мелких сражениях проигрывать не стыдно, поэтому пригласил Лента и Алевтину занять третий, гостевой этаж собственного дома. А Любочка подъедет позже, как только инспектор поставит последнюю подпись в документах, разрешающих заселение отремонтированного мьюз-хауса.