Именем Анны
Шрифт:
Когда отец замолчал, Лент почувствовал в горле гулкие удары собственного сердца. Анна? Мама?
– Я не знаю… Да что там – никто не знает, что стоит за переселением душ! Анна не была Верой, ни внешне, ни по духу. Разве можно сравнить твою милую открытую простушку, самозабвенного борца за справедливость и равенство в отношениях, с моей изощрённой обольстительницей, плевавшей в жизни на всё, кроме собственного «хочу»? Но Вера была единственной женщиной, в которой я растворялся. До появления Анны. Она об этом знала, но выбрала всё равно тебя. Это было унизительно. И я бы никогда
– Не будь Мины?
– Не будь Мины… И можешь расслабиться, к Мине я ничего подобного не испытываю, на дуэль вызывать не стану, к тому же, она, похоже, тоже выбрала не тебя, а кого-то другого.
А вот это мы ещё посмотрим.
– Это мы ещё посмотрим, отец.
Глава 26
Наутро в его комнату подали вместе с кофе и гренками толстую папку на завязках. Разбираться в закорючках на обложке Лент не стал, развязал и сразу уткнулся глазами в гербовый бланк жёлтых. Рукописное письмо. Почерк безупречный. Отцу от Розы. Год – шестьдесят девятый. Ожидаемо.
Питер, дорогой, не справляюсь о твоём здравии, ты ждёшь другого, потому спешу признать твою правоту. Девочка действительно обращалась к нашим архивам. С одной стороны – ничего нового, ты и сам интересовался тематикой жертвенности, помнится. Однако Анна провела в архиве не один день и просмотрела весьма неожиданные труды. Сам посуди, я перепишу для тебя несколько названий из тех, что удивили меня.
«Постулаты клановых договорных отношений в условиях ограничений англиканского королевского протокола», в редакции 1856-го года. К чему ей это?
«Свитки короля Иштвана», дата неизвестна. Имеют отношение к первому королю Венгрии, он женился на Гизелле Баварской, жёлтой. Я попросила проверить – действительно, есть, как оказалось, основания полагать, что эта ветвь была Верочкиной, но откуда об этом знать Анне? Сам Иштван, кстати, по косвенным свидетельствам, был светлым, может, Анну заинтересовала именно эта деталь.
А также она просматривала работы «Об особенностях зрительного восприятия» и «О силе, движении, времени, бесконечности». Это – Леонардо и, как понимаешь, наши копии без купюр.
Позволю себе предположить, что девочка отвлеклась от первоначальной цели на подвернувшиеся под руку истории, но выводов делать не стану – сделаешь сам. Если твоим изысканиям это как-то поможет, могу переслать полный список её запросов и копии книжных карточек.
Vivat tenebras mundi,
Rosa
P.S. Ответным письмом, будь добр, передай мне семян. Здесь совершенно не найти фуксий. И не смей иронизировать, у каждого из нас свои слабости.
Какая архаика – «да здравствует мир тёмных» – Лент полагал, что это приветствие вышло из употребления в средние века. Письмо, конечно,
Он скользнул глазами по красной печати «closed», перекрывающей часть текста – «дело закрыто». Интересно, семена отправить успели?
Улыбнулся, отхлебнул кофе из высокой чашки и возблагодарил отца (и эфиопских пастухов) за волшебство этого напитка, заваренного, к слову, совсем недурно.
Следующим листком оказался скучный дневной распорядок, в первой же строчке которого значился «Мосфильм». Это Лент просмотрит позже. Тем более, что солнце подсказывало ему сквозь неплотно закрытые колониальные ставни, что несмотря на приятную полутьму его спальни, день давно наступил. Если Лент не хочет забыть (это так, на будущее) как выглядит светило, то должен пользоваться случаем и ловить момент. Да, и кофе – только с утра, а после обеда – чай. Новое общество диктует новые законы: именно послеобеденный чай и жалобы на погоду представляют собой тот самый клей, на котором держится британское единство.
Вниз Лент спускался довольным, даже что-то напевал. Он не стал одеваться строго, но и домашней одеждой пренебрёг, ограничился промежуточным вариантом – расстёгнутой рубашкой и закатанными рукавами: к работе готов.
Из столовой доносились голоса. Мужские. Беседа была в разгаре.
– Родители?
– Да. Мать.
– Лоренс займётся.
Так получилось, что Лент открыл дверь в столовую на упоминании своего имени. Улыбнулся, отметив вскользь, что покрытый бумагами стол больше не напоминал обеденный, да и сама столовая в такой атмосфере больше походила на переговорку, поприветствовал собравшихся и протянул руку подтянутому блондину средних лет: – Я узнал вас по голосу, Патрик.
– Доброе утро, мистер Скорз.
Скорз-старший одобрительно улыбнулся уголком рта – всё верно, именно к такому обращению им всем нужно привыкать самим и приучать Лента.
– Лоренс, прошу вас, просто Лоренс.
Следующее рукопожатие досталось чванливому долговязому господину без признаков силы.
– Наш контакт в Скотланд-Ярде, советник директора, господин Патерсон.
– По особым вопросам, – уточнил господин и рухнул на стул, всем своим видом показывая, как мало значит для него эта встреча.
Лент терпеть не мог таких чиновников, переполненных чувством собственного достоинства, зачастую безосновательно. Как там говорила Анна? Нужно найти в человеке что-то приятное и распространить любовь на всё остальное. На этот двойной подбородок? И откуда только ему здесь взяться при такой худобе? Нет, сначала нужно найти что-то приятное! Галстук, например. А что? Пёстренький. Лошадки? Не может быть! Действительно, мелкие лошадки, не очаровательно ли?
Мысли моментально изменили улыбку Лента, превращая её из вежливой в широкую и открытую. Гость этого не ожидал, засмущался и кривовато улыбнулся в ответ: – Я собственно… к вашим услугам господа.