Именем человечества
Шрифт:
– Ну что же... – вздохнул Зорин. – Вы правы, как всегда. А куда мне направить их, если они приедут?
– Сейчас дядя Степан скажет, где разыскать нас.
Верно, дядя Степан?
– Верно, дочка! Правильно ты все рассудила. Запомни, добрый человек: искать нас надо в моей заимке, что за Марьиным болотом. Максим знает. О Тане ты не тревожься, я с нее глаз не спущу. Поезжай себе спокойно. А мы прямо сейчас, по холодку, и тронемся.
– Как сейчас? Ночью?! – ужаснулся Зорин.
– А ночью оно сподручней, никто глаза пялить не будет...
– Ну, с победой, дружище, с первым успехом! – Хант крепко пожал руку вошедшему Рейли.
– Да, главное сделано. Но без потерь не обошлось.
– Не тужите! Этого добра на наш век хватит. Подумаем лучше, как отбрехаться перед госдепартаментом. Сейчас уже звонили оттуда. Идиоты! Знали бы они, что мы сделали для Америки! Но объяснение давать придется...
– А что, собственно, объяснять? Самолет перелетел не к нам, к туркам. Ребята запросили у них политического убежища. Турки удовлетворили их просьбу. А что будет с ними дальше... Мало ли что случается с такого рода «перебежчиками»...
– Да-да, с ними обязательно должно что-нибудь случиться,., И как можно скорее. Но пассажиры, Рейли?!
– Пассажиров выкрали неизвестные люди, выкрали и увезли в неизвестном направлении. Мы-то тут при чем?
– Гм... Та-ак... А кто присутствовал при осуществлении операции? Кто знает о ней?
– Присутствовало шесть наших парней. Но
– Но?
– Автобус, в котором они, доставив «гостей», возвращались с аэродрома, по непонятным причинам взорвался. Не уцелел никто. Я сказал: без потерь не обошлось.
– Ужасно. Америка не забудет их подвига.
– Остальное знаем лишь мы с вами.
– Значит, все чисто. Ну и отлично! Приступайте ко второй части операции, как мы договорились.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
1
Максим даже не удивился, когда при входе в аэровокзал их с Дмитрием отделили от других пассажиров и провели в полутемную комнату с окнами, забранными решеткой. Еще во время перестрелки в самолете он понял, что «террористы» затеяли захват лайнера с целью похитить именно его и Дмитрия, и теперь лишь старался угадать, в какую страну забросила их недобрая судьба. Впрочем, судя по времени полета и внешнему облику работников аэропорта, угадать это было нетрудно: самолет перелетел в Турцию. Не составляло труда и представить, что последует дальше. Действительно, не прошло и часа, как в комнату вошло несколько человек в штатском, в которых легко можно было узнать бравых янки, и старший из них произнес на чистейшем русском языке:
– Сейчас вы пересядете в другой самолет и полетите немного дальше. Мы не намерены причинять вам никакого вреда. Но категорически настаиваем, чтобы вы не задавали никаких вопросов и не пытались оказывать никакого противодействия. В противном случае мы не отвечаем ни за что. Следуйте за мной.
– То есть как это не задавать никаких вопросов?! – вскричал Дмитрий. – Да кто вам дал право...
– Не надо, Дима, – Максим положил руку ему на плечо. – Криком делу не поможешь, Да, господа, мы не
вам ни одного вопроса: нам все ясно. И не окажем никакого противодействия. Мы просто никуда не пойдем до тех пор, пока вы не пригласите представителя нашего посольства.
– Ну, хорошо! Я предупреждал. – Американец взмахнул рукой и подал какую-то команду. В тот же миг на отведенных за спину руках Максима щелкнули наручни ки, плотная повязка закрыла глаза, а в рот был всунут жесткий кляп.
«Вот подлецы»! – он попытался увернуться от цепких рук похитителей. Но те обступили его со всех сторон, ухватили за руки и за ноги, подняли и понесли.
...Повязку сняли лишь в самолете. Максим осторожно приоткрыл глаза. Дмитрий сидел рядом. Тоже в наручниках. Лицо его было бледным, волосы всклокочены, правая бровь рассечена. Но глаза горели упрямым огнем.
Максим склонился к нему, шепнул одними губами:.
– Листок с твоими расчетами нужно уничтожить.
– Уже. А как нептуний?
– Ампула спрятана надежно. Держись, Дима.
Тот молча кивнул. Максим огляделся по сторонам. Они сидели в огромной кабине военного самолета. Рядом с ними разместились четверо верзил с заметно оттопыренными карманами. Двое других с автоматами на коленях расположились чуть поодаль. Сердце Максима сжалось в тревожном предчувствии. В памяти вновь возникли последние месяцы, проведенные на корабле.
...Это было в то утро, когда он особенно ясно осознал, что вся его работа в информатории, все знания, какие он здесь получил, окажутся сплошной бессмыслицей, если он не вернется с ними на Землю, не передаст их людям.
Но как же Миона? Что будет с их любовью, их счастьем?
И словно в ответ на это, в домике, где он приводил в порядок свои записи, раздался сигнал ближней связи. Миона стояла у самого экрана, с нежной тревогой вглядываясь в глаза Максима:
– Мне хочется видеть тебя, милый,
– Сейчас я иду к тебе.
– Нет, я знаю: ты работаешь. Я сама приду.
Экран погас. Максим захлопнул дневник и сжал лицо Руками, чтобы не застонать от нестерпимой душевной боли. Как любима, как бесконечно дорога была ему эта необыкновенная женщина! Уже больше полгода прошло с тех пор, как они стали мужем и женой, но каждый час, каждая минута, проведенные с ней, были полны совершенно особого, непередаваемого очарования. Не было случая* чтобы, расставаясь с ней хоть ненадолго, он не испытывал' боли разлуки, и не было мгновенья, чтобы он не хотел видеть ее вновь и вновь.
Став мужем и женой, они по-прежнему жили каждые в своем домике, лишь время от времени встречаясь где-нибудь в укромном уголке или навещая друг друга на правах гостей. Так было принято в системе Агно, и Максим не видел нужды менять эту в общем-то неплохую традицию, тем более, что встречи после долгих часов разлуки приносили особенную радость.
Она вошла неслышно, как всегда, остановилась сзади кресла, обвила его шею тонкими прохладными руками, прижалась лицом к щеке. Он обнял ее за талию, хотел усадить к себе на колени. Но она мягко высвободилась из его рук и, придвинув любимую скамеечку, уселась неподалеку от кресла: