Имею топор — готов путешествовать
Шрифт:
19
—Бум!
Щуря глаза, я приподнялся на кровати. Лучи закатного солнца, пробив паутинку на окне, покрыли дощатый пол затейливым узором.
—Бум!
Крессинда...
—Треньк!
Имоен...
—А-а-а-ахх!
Джонас Скареди. Сэр.
Еще двоих я не услышал, но они, без сомнения, были во дворике. Вечерние тренировки, так же как и днем раньше. Я подозревал, что они предавались тренировкам все время, пока ждали эльфов из Харашты. Ну-ну.
—Бум!
—Треньк!
—А-а-а-ахх!
Совершенно не думают о раненой. Даже мне эти бесконечные звуки порядком надоели. Хотя бы песню спели для разнообразия, что ли.
Я сел на краешке кровати, коснулся гладко выбритого
Как-то там поживает добрая фея? Два дня Виджи была в постели. Окаянный принц никого не допускал в ее покои, на вопросы отвечал односложно и хмуро. Кажется, после того, как он узнал, что я имею касательство к аллин тир аммен, он меня невзлюбил. Ну бывает, бывает. Я тоже не горел желанием дарить ему розы. Одно, правда, я из него вытянул: девушке скоро станет лучше. И на том спасибо, хотя, что такое «скоро» для вечноживущих? День, два, век?
В прибрежном Текно мы заполучили джабаровых лошадей и ишачонка от местных гильдийцев, затем я удалился в рассветные сумерки и, вновь сойдя на кривую дорожку, отобрал у молочника маленькую повозку. В нашем случае покупать — это светиться, потому мне пришлось стукнуть возницу по голове и бросить у обочины. Совать золото ему в карман я не стал: о налетчике, что расплатился звонкой монетой, в Текно будут судачить куда больше, чем о банальном грабителе.
Эльфийку уложили в повозку. Квинтариминиэль (вам тоже кажется, что от аристократических имен эльфов веет какой-то нездоровой гордыней?) заявил, что будет править ею лично. Я спросил насчет обработки раны, но принц, скрипя зубами, сказал, что она не потребуется.
—Уже обтянуто, — добавил он.
—Э? Затянуто? Хочешь сказать, ты затянул рану?
—Бог-ужасный! Да. Но — лишь в первом пластебытия.
—Гритт ее гребаную маму, переведи! — сказал я.
Он уставился на меня и пожал плечами:
— Гритт ай афакели малли, святое дерьмо!Насмехается или и впрямь идиот?
—Я имел в виду пласт. Пласт бытия.
—С чем его едят? Он покачал головой:
—Я сделал хорошо на свой энтузиазм, а вы — работайте свое дело без вяка! Прошу, дорогой друг, съездить на!
Другими словами, не лезь не в свое дело, человек.
Эльфы скрытны, и часто изъясняются загадками перед смертными. Лично мне кажется, что это такой своеобразный вид издевательств, месть за то, что люди сместили эльфийскую расу с первых позиций. Не суть. Принц спас Виджи, чем заслужил право выражаться при мне... не слишком вежливо. Я и отстал.
Под конец пути тусклые волосы эльфийки понемногу прибавили в цвете, а на щеках появился слабый румянец. Жаль только, что всю дорогу она оставалась молчаливой и старательно прятала от меня взгляд.
Загадочная «таверна», о которой толковали эльфы, оказалась большим постоялым двором, как раз в дневном переезде от Харашты. Мы пробрались туда тайком, под покровом темноты, не особо светя лицами. Раньше, когда я бывал здесь, двор носил пригожее название «Зад и розги», нынче его обозвали совсем уж кисло — «Полнолуние», и, поскольку хозяин оставался тот же, бывший Ночной, толстяк по кличке Мельник, я решил, что вывеску велел сменить Синдикат.
М-да, все меняется, и далеко не в лучшую сторону.
Из-за блокады Харашты торговые караваны текли в город мелким ручейком, так что заведение стояло практически пустым, кормилось случайными путниками и было радо всякому постояльцу. А в прежние времена тут кипела жизнь, эх! Неплохой оркестр, маленький игровой зал и даже дом свиданий. Когда я, набравшись наглости, проник в трактир и спросил о нем Мельника, тот долго ругался и наконец вымолвил:
—Прикрыл. За не... негребабельностью! Одной говядины жрали на десять золотых в месяц, и это не говоря уже про уток и курей. А овощи?.. Одной картошки... Ай, Фатик, не трави душу. С этой блокадой скоро по миру пойдем. Что, в Хараште без изменений? Все так же судят и рядят, кто сколько должен на выкуп? Уп-пыри и мироеды. Нет, бери выше — деловые люди!. Тьфу!
Воистину, дорогой Мельник, воистину.
Долго торчать в «Полнолунии» опасно, это я понимал хорошо. Однако пускаться в путь с раненой — еще опасней. Поверьте моему опыту, тряская езда разбередит любую рану. Оставалось положиться на удачу и терпеливо ждать, пока эльфийке станет лучше. Да, Охотники нас ищут и еще много народу, но хвосты мы обрубили, считаю, умело. Джабар о нас молчок, а карлики в любом случае не знают, куда мы направились. Тем паче, таких постоялых дворов вокруг Харашты штук тридцать, в местах, где к городу сходятся торговые дороги. Опять же, Мельник о нас никому не расскажет, он хоть и глядит на всех букой, но в душе — порядочный дядька, а эльфам строго-настрого приказано на улицу не соваться, да и сам я туда попусту не суюсь. Прятаться на виду — древняя тактика. Нужно действовать понаглей, а враги пусть думают, что мы уже драпаем из Долины Харашты во все лопатки.
Но даже если бы нас нашли, со мной теперь была команда отборных... гм, профессионалов.
—Бум!
Я соскочил с кровати и подошел к окну, накидывая рубашку. Мельник отдал нам двухэтажный флигель с внутренним двориком, закрытым от чужих глаз стеной частокола. Нас с Олником поселили на втором этаже.
—Треньк!
Угу, клянусь Великой Торбой, они производили впечатление, все до единого. Даже отец Свирондил Альбо, даром что коротконогий кряжистый монах, служитель доминирующего в Фаленоре культа Атрея, отменно управлялся с посохом, так же как и с коротким мечом, который носил у бедра. Сейчас, отдыхая, он сидел на лавочке, подставив бритую макушку последним лучам солнца, и о чем-то беседовал с Монго Крейвеном. Не думаю, что они обсуждали вопросы теологии, поскольку широкие ладони Альбо описывали знакомые любому мужчине окружности. Как и всякий правильный монах, он любил женщин.
Монго Крейвену было лет двадцать пять — тридцать. Полагаю, он так и родился со звездой во лбу, надменным выражением бледного лица и гордой посадкой головы. В этом смысле он казался братом-близнецом Квинтариминиэля. Алая рубашенция, тонкая шея, резной профиль. И полуторный меч, зажатый между колен. Да, клинком он владел как нужно. На этом список его достоинств исчерпывался, поскольку Монго Крейвен был настоящий фаленорский граф, то бишь — аристократ до самых печенок.
Я передернулся. Гритт!.. Не припомню более бесчестных людей, чем потомственные дворяне. Если понятия о чести у них и работали, то — лишь в своем кругу и — изредка, тогда, когда природные душевные качества совпадали с декларируемым кодексом. И все они, все глядели на простой люд свысока, считая себя элитой и солью нации. Дворяне разных мастей обманывали меня больше всего. Зачем платить безродному варвару, верно? Лучше обобрать до исподнего и бросить на дороге... Нет, от этих людей я не ждал ничего хорошего. С другой стороны, покупная аристократияу нас, в Хараште, ничуть не лучше. Генерал Бренк был трижды бароном, а Сквирелл Бло прикупил себе титул герцога. Я знал лишь одно исключение — графиню дар Конти. Уверен, она была другой потому, что поднялась из самых низов, начиная с самых дешевых прито.... Забудем. Уж как-нибудь перетопчемся. Один аристократ в команде, это все же не сорок пьянчуг-гномов, которых я как-то сопровождал в одно место...