Immortality
Шрифт:
На животе я обнаружила несколько ножевых порезов. Вся нижняя часть тела, начиная с талии, была в ссадинах и синяках. А ниже… Я зашаталась, увидев кровь на худеньких девичьих бёдрах Мои пальцы прошлись по тёмным следам, в бесплодной попытке стереть их с Эмили.
– Ох, Эми. Мне так жаль, - провыла я. – Так жаль, малышка.
Она снова застонала.
– Сейчас, сейчас, потерпи.
– Мама…
–
Я подвела левую руку под её спину, приподнимая девушку. Сломанную руку я с осторожностью положила Эмили на живот, вызвав этим движением ещё один полный муки стон. Как было бы хорошо, чтобы девушка забылась, потеряла сознание, но это не происходило. Она чувствовала всё, и даже пыталась сопротивляться, когда, подхватив под колени, я начала поднимать её с асфальта.
– Тише, тише, - шептала я. – Успокойся.
– Не надо, – хрипела она. – Не надо больше…
– Успокойся, милая.
– Больно.
– Потерпи, детка. Ещё совсем чуть-чуть.
Подхватив её, я побежала к детскому госпиталю на Санд Пойнт Уэй – он был ближе всего. Я могла бы оказаться там через две минуты, но с Эмили на руках путь оказался в несколько раз длиннее. Её веса я почти не ощущала, но, не зная, какие ещё были повреждения, не хотела доставлять лишний повод для страданий. Я старалась двигаться как можно ровнее, слаженнее. В беге были задействованы только ноги, корпус оставался неподвижен.
Эми лежала в моих руках, не открывая глаза. Её головка слегка подрагивала, а пальцы сломанной руки были нервно сжаты в кулаки.
Мне надо было знать, кто это сделал, но когда я спросила об этом, девушка заплакала.
– Эми, скажи мне. Вспомни, хоть что-нибудь.
– Фургон, - услышала я. – Тёмный. Затащили.
– Сколько их было?
– Четверо.
Господи!
– Я не хотела. Я кусалась. Они били. Потом… потом… - Эмили забилась в моих ругах, задыхаясь. – Они все. Сначала один, потом все…
Моё мёртвое сердце рыдало. Я успокаивала её, стараясь не прижимать близко, чтобы не травмировать ещё больше. Я сама хотела кусать и рвать тех ублюдков, что сотворили подобное. Но сначала их надо было найти.
– Четверо, чёрный фургон. Они делали это в фургоне?
– Да. Не останавливались. Первый сказал, выкиньте это индейское дерьмо. Так, да… дверь открыли и выкинули…
– Всё кончилось, Эми. Я найду их. Они ответят за это.
– Папа…
– Папа уже едет. Он найдёт тебя.
Она
– Он говорил, что ты враг.
– Я никогда не была тебе врагом.
– Теперь я знаю.
– Закрой глаза, милая. Скоро мы будем на месте.
– Как тебя зовут? – выдохнула она из последних сил.
– Белла.
– Как маму.
Эмили снова закрыла глаза и до конца нашего пути больше не произнесла ни звука.
Я уже видела огни невысокого здания госпиталя, когда почувствовала, что, потеряв сознание, девушка в моих руках обмякла. Я мысленно поблагодарила за это Бога и сразу же после благодарности послала ему проклятие за то, что допустил подобное.
Вбежав на территорию госпиталя, я стараясь выглядеть запыхавшейся и усталой. Ко мне сразу кинулось несколько человек из охраны.
– Что с вами случилось?
– Что произошло?
– Что с ней?
– Вы целы?
Вопросы сыпались со всех сторон. Один из мужчин перехватил у меня Эмили. Я предупредила его о сломанной руке. Вместе мы вбежали в раздвигающиеся двери приёмного отделения. Почти сразу же появилась каталка, на которую уложили Эмили. Ко мне бросились несколько медсестёр, думая, что я тоже пострадала. Я пыталась изобразить шок, хотя никакой особой нужды в этом не было: бледная, в окровавленной одежде, наверняка я была похожа на жертву автокатастрофы.
Среди розовых униформ работников госпиталя я увидела черные полицейские мундиры.
– Её зовут Эмили Клируотер. Двадцать лет. Джозеф Клируотер – её отец – живёт в Порт Таунсенде.
– Где вы нашли девушку?
– На парковке парка Уиндермир.
– Вы несли её прямо оттуда? Как ваше имя?
Зажав рот рукой, я сделала вид, что меня тошнит. Люди опасливо расступились, и я беспрепятственно выбежала на улицу.
Забежав за первую попавшуюся машину, я нагнулась и моментально скрылась под щитом.
Я больше не была нужна Эмили, отец и врачи позаботятся о ней. Мне же было необходимо позаботиться о тех, из-за кого она здесь оказалась.
К вечеру следующего дня я нашла фургон.
Чёрный «шевроле» стоял в дальнем углу стоянки напротив обшарпанного бара в портовом районе. Он сразу привлёк моё внимание своими блестящими дисками и чистотой, неуместными в этом рассаднике «харлеев» и старых седанов.